Неточные совпадения
Городничий. Да, он отправился на один
день по весьма важному
делу.
Городничий. Да, и тоже над каждой кроватью надписать по-латыни или на другом каком языке… это уж
по вашей части, Христиан Иванович, — всякую болезнь: когда кто заболел, которого
дня и числа… Нехорошо, что у вас больные такой крепкий табак курят, что всегда расчихаешься, когда войдешь. Да и лучше, если б их было меньше: тотчас отнесут к дурному смотрению или к неискусству врача.
А отчего? — оттого, что
делом не занимается: вместо того чтобы в должность, а он идет гулять
по прешпекту, в картишки играет.
Артемий Филиппович. Смотрите, чтоб он вас
по почте не отправил куды-нибудь подальше. Слушайте: эти
дела не так делаются в благоустроенном государстве. Зачем нас здесь целый эскадрон? Представиться нужно поодиночке, да между четырех глаз и того… как там следует — чтобы и уши не слыхали. Вот как в обществе благоустроенном делается! Ну, вот вы, Аммос Федорович, первый и начните.
«Орудуй, Клим!» По-питерски
Клим
дело оборудовал:
По блюдцу деревянному
Дал дяде и племяннице.
Поставил их рядком,
А сам вскочил на бревнышко
И громко крикнул: «Слушайте!»
(Служивый не выдерживал
И часто в речь крестьянина
Вставлял словечко меткое
И в ложечки стучал...
Трубят рога охотничьи,
Помещик возвращается
С охоты. Я к нему:
«Не выдай! Будь заступником!»
— В чем
дело? — Кликнул старосту
И мигом порешил:
— Подпаска малолетнего
По младости,
по глупости
Простить… а бабу дерзкую
Примерно наказать! —
«Ай, барин!» Я подпрыгнула:
«Освободил Федотушку!
Иди домой, Федот...
По осени у старого
Какая-то глубокая
На шее рана сделалась,
Он трудно умирал:
Сто
дней не ел; хирел да сох,
Сам над собой подтрунивал:
— Не правда ли, Матренушка,
На комара корёжского
Костлявый я похож?
«Не надо бы и крылышек,
Кабы нам только хлебушка
По полупуду в
день, —
И так бы мы Русь-матушку
Ногами перемеряли!» —
Сказал угрюмый Пров.
Великие сподвижники
И
по сей
день стараются —
На
дно морей спускаются,
Под небо подымаются, —
Всё нет и нет ключей!
— Да как теперь прикажете:
У нас
по положению
Три
дня в неделю барские,
С тягла: работник с лошадью,
Подросток или женщина,
Да полстарухи в
день,
Господский срок кончается…
Краса и гордость русская,
Белели церкви Божии
По горкам,
по холмам,
И с ними в славе спорили
Дворянские дома.
Дома с оранжереями,
С китайскими беседками
И с английскими парками;
На каждом флаг играл,
Играл-манил приветливо,
Гостеприимство русское
И ласку обещал.
Французу не привидится
Во сне, какие праздники,
Не
день, не два —
по месяцу
Мы задавали тут.
Свои индейки жирные,
Свои наливки сочные,
Свои актеры, музыка,
Прислуги — целый полк!
В
день Симеона батюшка
Сажал меня на бурушку
И вывел из младенчества
По пятому годку,
А на седьмом за бурушкой
Сама я в стадо бегала,
Отцу носила завтракать,
Утяточек пасла.
Идем
по делу важному:
У нас забота есть,
Такая ли заботушка,
Что из домов повыжила,
С работой раздружила нас,
Отбила от еды.
— А что ты дашь? —
«Дам хлебушка
По полупуду в
день,
Дам водки
по ведерочку,
Поутру дам огурчиков,
А в полдень квасу кислого,
А вечером чайку...
По надобности собственной
Аль
по чужим
делам?
Сижу, креплюсь…
по счастию,
День кончился, а к вечеру
Похолодало, — сжалился
Над сиротами Бог!
По делу всяк
по своему
До полдня вышел из дому...
А был другой — допытывал,
На сколько в
день сработаешь,
По малу ли,
по многу ли
Кусков пихаешь в рот?
«Мы люди чужестранные,
Давно,
по делу важному,
Домишки мы покинули,
У нас забота есть…
Такая ли заботушка,
Что из домов повыжила,
С работой раздружила нас,
Отбила от еды...
Степени знатности рассчитаю я
по числу
дел, которые большой господин сделал для отечества, а не
по числу
дел, которые нахватал на себя из высокомерия; не
по числу людей, которые шатаются в его передней, а
по числу людей, довольных его поведением и
делами.
— И хоть бы он
делом сказывал,
по скольку с души ему надобно! — беседовали между собой смущенные обыватели, — а то цыркает, да и на́-поди!
Один только раз он выражается так:"Много было от него порчи женам и
девам глуповским", и этим как будто дает понять, что, и
по его мнению, все-таки было бы лучше, если б порчи не было.
Таким образом оказывалось, что Бородавкин поспел как раз кстати, чтобы спасти погибавшую цивилизацию. Страсть строить на"песце"была доведена в нем почти до исступления.
Дни и ночи он все выдумывал, что бы такое выстроить, чтобы оно вдруг,
по выстройке, грохнулось и наполнило вселенную пылью и мусором. И так думал и этак, но настоящим манером додуматься все-таки не мог. Наконец, за недостатком оригинальных мыслей, остановился на том, что буквально пошел
по стопам своего знаменитого предшественника.
Сбивчивые и неосмысленные события бессвязно следуют одно за другим, и люди, по-видимому, не преследуют никаких других целей, кроме защиты нынешнего
дня.
И если б не подоспели тут будочники, то несдобровать бы «толстомясой», полететь бы ей вниз головой с раската! Но так как будочники были строгие, то
дело порядка оттянулось, и атаманы-молодцы, пошумев еще с малость, разошлись
по домам.
Был, после начала возмущения,
день седьмый. Глуповцы торжествовали. Но несмотря на то что внутренние враги были побеждены и польская интрига посрамлена, атаманам-молодцам было как-то не
по себе, так как о новом градоначальнике все еще не было ни слуху ни духу. Они слонялись
по городу, словно отравленные мухи, и не смели ни за какое
дело приняться, потому что не знали, как-то понравятся ихние недавние затеи новому начальнику.
Они тем легче могли успеть в своем намерении, что в это время своеволие глуповцев дошло до размеров неслыханных. Мало того что они в один
день сбросили с раската и утопили в реке целые десятки излюбленных граждан, но на заставе самовольно остановили ехавшего из губернии,
по казенной подорожной, чиновника.
«Не хочу я, подобно Костомарову, серым волком рыскать
по земли, ни, подобно Соловьеву, шизым орлом ширять под облакы, ни, подобно Пыпину, растекаться мыслью
по древу, но хочу ущекотать прелюбезных мне глуповцев, показав миру их славные
дела и предобрый тот корень, от которого знаменитое сие древо произросло и ветвями своими всю землю покрыло».
Днем он, как муха, мелькал
по городу, наблюдая, чтобы обыватели имели бодрый и веселый вид; ночью — тушил пожары, делал фальшивые тревоги и вообще заставал врасплох.
Так, например, заседатель Толковников рассказал, что однажды он вошел врасплох в градоначальнический кабинет
по весьма нужному
делу и застал градоначальника играющим своею собственною головою, которую он, впрочем, тотчас же поспешил пристроить к надлежащему месту.
Возвратившись домой, Грустилов целую ночь плакал. Воображение его рисовало греховную бездну, на
дне которой метались черти. Были тут и кокотки, и кокодессы, и даже тетерева — и всё огненные. Один из чертей вылез из бездны и поднес ему любимое его кушанье, но едва он прикоснулся к нему устами, как
по комнате распространился смрад. Но что всего более ужасало его — так это горькая уверенность, что не один он погряз, но в лице его погряз и весь Глупов.
Слава о его путешествиях росла не
по дням, а
по часам, и так как
день был праздничный, то глуповцы решились ознаменовать его чем-нибудь особенным.
Конечно, с первого взгляда может показаться странным, что Бородавкин девять
дней сряду кружит
по выгону; но не должно забывать, во-первых, что ему незачем было торопиться, так как можно было заранее предсказать, что предприятие его во всяком случае окончится успехом, и, во-вторых, что всякий администратор охотно прибегает к эволюциям, дабы поразить воображение обывателей.
На другой же
день по приезде он обошел весь город.
Весь этот
день Бородавкин скорбел. Молча расхаживал он
по залам градоначальнического дома и только изредка тихо произносил:"Подлецы!"
Солнышко-то и само
по себе так стояло, что должно было светить кособрюхим в глаза, но головотяпы, чтобы придать этому
делу вид колдовства, стали махать в сторону кособрюхих шапками: вот, дескать, мы каковы, и солнышко заодно с нами.
Нельзя сказать, чтоб предводитель отличался особенными качествами ума и сердца; но у него был желудок, в котором, как в могиле, исчезали всякие куски. Этот не весьма замысловатый дар природы сделался для него источником живейших наслаждений. Каждый
день с раннего утра он отправлялся в поход
по городу и поднюхивал запахи, вылетавшие из обывательских кухонь. В короткое время обоняние его было до такой степени изощрено, что он мог безошибочно угадать составные части самого сложного фарша.
Дома он через минуту уже решил
дело по существу. Два одинаково великих подвига предстояли ему: разрушить город и устранить реку. Средства для исполнения первого подвига были обдуманы уже заранее; средства для исполнения второго представлялись ему неясно и сбивчиво. Но так как не было той силы в природе, которая могла бы убедить прохвоста в неведении чего бы то ни было, то в этом случае невежество являлось не только равносильным знанию, но даже в известном смысле было прочнее его.
Начались справки, какие меры были употреблены Двоекуровым, чтобы достигнуть успеха в затеянном
деле, но так как архивные
дела,
по обыкновению, оказались сгоревшими (а быть может, и умышленно уничтоженными), то пришлось удовольствоваться изустными преданиями и рассказами.
Дело в том, что
по окончательном устройстве города последовал целый ряд празднеств.
Шли они
по ровному месту три года и три
дня, и всё никуда прийти не могли. Наконец, однако, дошли до болота. Видят, стоит на краю болота чухломец-рукосуй, рукавицы торчат за поясом, а он других ищет.
Хотя,
по первоначальному проекту Угрюм-Бурчеева, праздники должны были отличаться от будней только тем, что в эти
дни жителям вместо работ предоставлялось заниматься усиленной маршировкой, но на этот раз бдительный градоначальник оплошал.
— Нам, брат, этой бумаги целые вороха показывали — да пустое
дело вышло! а с тобой нам ссылаться не пригоже, потому ты, и
по обличью видно, беспутной оной Клемантинки лазутчик! — кричали одни.
— Я даже изобразить сего не в состоянии, почтеннейшая моя Марфа Терентьевна, — обращался он к купчихе Распоповой, — что бы я такое наделал и как были бы сии люди против нынешнего благополучнее, если б мне хотя
по одному закону в
день издавать предоставлено было!
За десять лет до прибытия в Глупов он начал писать проект"о вящем [Вящий (церковно-славянск.) — большой, высший.] армии и флотов
по всему лицу распространении, дабы через то возвращение (sic) древней Византии под сень российския державы уповательным учинить", и каждый
день прибавлял к нему
по одной строчке.
Убеждение, что это не злодей, а простой идиот, который шагает все прямо и ничего не видит, что делается
по сторонам, с каждым
днем приобретало все больший и больший авторитет.
Хотя же в Российской Державе законами изобильно, но все таковые
по разным
делам разбрелись, и даже весьма уповательно, что большая их часть в бывшие пожары сгорела.
Развращение нравов развивалось не
по дням, а
по часам.
Другой пример случился при Микаладзе, который хотя был сам либерал, но,
по страстности своей натуры, а также
по новости
дела, не всегда мог воздерживаться от заушений.
На другой
день, проснувшись рано, стали отыскивать"языка". Делали все это серьезно, не моргнув. Привели какого-то еврея и хотели сначала повесить его, но потом вспомнили, что он совсем не для того требовался, и простили. Еврей, положив руку под стегно, [Стегно́ — бедро.] свидетельствовал, что надо идти сначала на слободу Навозную, а потом кружить
по полю до тех пор, пока не явится урочище, называемое Дунькиным вра́гом. Оттуда же, миновав три повёртки, идти куда глаза глядят.