Неточные совпадения
Встает он
в семь часов, читает, носит куда-то книги. На лице ни
сна, ни усталости, ни скуки. На нем
появились даже краски,
в глазах блеск, что-то вроде отваги или, по крайней мере, самоуверенности. Халата не видать на нем: Тарантьев увез его с собой к куме с прочими вещами.
В снах тоже
появилась своя жизнь: они населились какими-то видениями, образами, с которыми она иногда говорила вслух… они что-то ей рассказывают, но так неясно, что она не поймет, силится говорить с ними, спросить, и тоже говорит что-то непонятное. Только Катя скажет ей поутру, что она бредила.
Под утро я немного задремал, и тотчас мне приснился странный
сон: мы — я и Дерсу — были на каком-то биваке
в лесу. Дерсу увязывал свою котомку и собирался куда-то идти, а я уговаривал его остаться со мной. Когда все было готово, он сказал, что идет к жене, и вслед за этим быстро направился к лесу. Мне стало страшно; я побежал за ним и запутался
в багульнике.
Появились пятипальчатые листья женьшеня. Они превратились
в руки, схватили меня и повалили на землю.
Несколько дней я носил
в себе томящее, но дорогое впечатление своего видения. Я дорожил им и боялся, что оно улетучится. Засыпая, я нарочно думал о девочке, вспоминал неясные подробности
сна, оживлял сопровождавшее его ощущение, и ждал, что она
появится вновь. Но
сны, как вдохновение: не всегда являются на преднамеренный зов.
Господский дом проснулся как-то разом, и опять
в нем закипело веселье, на время прерванное
сном. Иван Семеныч потребовал себе пунша, потому что у него голова требовала починки. Потом стали пить пунш все, а на дворе опять
появились кафтанники, лесообъездчики и разный другой заводский люд.
Боялся не он — боялось его молодое, крепкое, сильное тело, которое не удавалось обмануть ни гимнастикой немца Мюллера, ни холодными обтираниями. И чем крепче, чем свежее оно становилось после холодной воды, тем острее и невыносимее делались ощущения мгновенного страха. И именно
в те минуты, когда на воле он ощущал особый подъем жизнерадостности и силы, утром, после крепкого
сна и физических упражнений, — тут
появлялся этот острый, как бы чужой страх. Он заметил это и подумал...
Зиму он проводит
в норе, вероятно
в таком же
сне или оцепенении, как и сурок, вместе с которыми
появляется весною.
Один остался
в светелке Петр Степаныч. Прилег на кровать, но, как и прошлую ночь,
сон не берет его… Разгорелась голова, руки-ноги дрожат,
в ушах трезвон,
в глазах
появились красные круги и зеленые… Душно… Распахнул он миткалевые занавески, оконце открыл. Потянул
в светлицу ночной холодный воздух, но не освежил Самоквасова. Сел у окна Петр Степаныч и, глаз не спуская, стал глядеть
в непроглядную темь. Замирает, занывает, ровно пойманный голубь трепещет его сердце. «Не добро вещует», — подумал Петр Степаныч.
Под оглушительный хохот сдвинули далеко не своевременно занавес; спящую непробудным
сном Рыжову утащили со сцены, а вместо нее, облекшись
в белую «горностаевую» мантию и золотую корону, на ее месте
появилась сама Антонина Николаевна с белой ватной бородою
в роли короля, успевшая запомнить по репетициям роль Рыжовой.
Мои спутники еще спали тем сладким утренним
сном, который всегда особенно крепок и с которым так не хочется расставаться. Огонь давно уже погас. Спящие жались друг к другу и плотнее завертывались
в одеяла. На крайнем восточном горизонте
появилась багрово-красная полоска зари. Она все увеличивалась
в размерах, словно зарево отдаленного пожара отражалось
в облаках.
Но кто-то будет для нее тем чудищем — что
в трех видах во
сне появилось?
В доме же Дарьи Васильевны Потемкиной,
в ее спальне,
появилась люлька, где спал сладким
сном спеленутый здоровый новорожденный мальчик.