Неточные совпадения
Видел Самгин, как по снегу, там и тут,
появлялись красные капли, — одна из них упала близко около него,
на вершину тумбы, припудренную снегом, и это было так нехорошо, что он еще плотней прижался к стене.
Между двух холмов лепилась куча домов, которые то скрывались, то
появлялись из-за бахромы набегавших
на берег бурунов: к
вершинам холмов прилипло облако тумана. «Что это такое?» — спросил я лоцмана. «Dover», — каркнул он. Я оглянулся налево: там рисовался неясно сизый, неровный и крутой берег Франции. Ночью мы бросили якорь
на Спитгедском рейде, между островом Вайтом и крепостными стенами Портсмута.
Удивительные птицы вороны: как скоро они узнают, где есть мясо! Едва солнечные лучи позолотили
вершины гор, как несколько их
появилось уже около нашего бивака. Они громко перекликались между собой и перелетали с одного дерева
на другое. Одна из ворон села очень близко от нас и стала каркать.
Солнце только что успело скрыться за горизонтом, и в то время, когда лучи его золотили верхушки гор, в долинах
появились сумеречные тени.
На фоне бледного неба резко выделялись
вершины деревьев с пожелтевшими листьями. Среди птиц, насекомых, в сухой траве — словом, всюду, даже в воздухе, чувствовалось приближение осени.
На другой день было еще темно, когда я вместе с казаком Белоножкиным вышел с бивака. Скоро начало светать; лунный свет поблек; ночные тени исчезли;
появились более мягкие тона. По
вершинам деревьев пробежал утренний ветерок и разбудил пернатых обитателей леса. Солнышко медленно взбиралось по небу все выше и выше, и вдруг живительные лучи его брызнули из-за гор и разом осветили весь лес, кусты и траву, обильно смоченные росой.
После полудня погода стала заметно портиться.
На небе
появились тучи. Они низко бежали над землей и задевали за
вершины гор. Картина сразу переменилась: долина приняла хмурый вид. Скалы, которые были так красивы при солнечном освещении, теперь казались угрюмыми; вода в реке потемнела. Я знал, что это значит, велел ставить палатки и готовить побольше дров
на ночь.
Рассчитывать
на перемену погоды к лучшему было нельзя. К дождю присоединился ветер,
появился туман. Он то заволакивал
вершины гор, то опускался в долину, то вдруг опять подымался кверху, и тогда дождь шел еще сильнее.
Наступила ростепель. Весна была ранняя, а Святая — поздняя, в половине апреля. Солнце грело по-весеннему;
на дорогах
появились лужи;
вершины пригорков стали обнажаться; наконец прилетели скворцы и населили
на конном дворе все скворешницы. И в доме сделалось светлее и веселее, словно и в законопаченные кругом комнаты заглянула весна. Так бы, кажется, и улетел далеко-далеко
на волю!
И расказнил!
На другой день
появился последний фельетон: конец Чуркина, в котором свои же разбойники в лесу наклонили
вершины двух берез, привязали к ним Чуркина и разорвали его пополам.
Темное, могучее размахнувшееся море светлеет, местами
на нем
появляются небрежно брошенные блики луны. Она уже выплыла из-за мохнатых
вершин гор и теперь задумчиво льет свой свет
на море, тихо вздыхающее ей навстречу,
на берег и камень, у которого мы лежим.
Несколько пушечных выстрелов уже разбили ее; ее защитники, оставшиеся в живых, ее покидали и только думали о собственном спасении, как вдруг
на самой ее
вершине,
на продавленном кузове поваленного омнибуса,
появился высокий человек в старом сюртуке, подпоясанном красным шарфом, и соломенной шляпе
на седых, растрепанных волосах.
Александр Васильевич Суворов, утвердившись между тем со своим полком в Люблине — городке, составлявшем средоточие между Польшею и Литвою, — начал свои действия против конфедератов. Подобно орлу высматривал он с
вершины добычу и налетал
на нее со всего размаху. Где только
появлялись партии конфедератов, генерал Суворов — он получил генеральский чин в 1770 году, после двадцатичетырехлетней примерной службы — шел туда форсированым маршем и, не дав им опомниться, нападал, разбивал и возвращался в Люблин.