Неточные совпадения
Ни малейшей иронии, ни малейшей рефлексии не выражалось в лице его; напротив, полное,
тупое упоение собственным правом и в то же время нечто доходившее до странной и беспрерывной потребности быть и
чувствовать себя постоянно обиженным.
и бедный юнкер с каждой минутой
чувствует себя все более тяжелым, неуклюжим, некрасивым и робким. Классная дама, в темно-синем платье, со множеством перламутровых пуговиц на груди и с рыбьим холодным лицом, давно уже глядит на него издали
тупым, ненавидящим взором мутных глаз. «Вот тоже: приехал на бал, а не умеет ни танцевать, ни занимать свою даму. А еще из славного Александровского училища. Постыдились бы, молодой человек!»Ужасно много времени длится эта злополучная кадриль. Наконец она кончена.
Как многие нервные люди, он
чувствовал себя очень нехорошо по утрам: тело было слабо, в глазах ощущалась
тупая боль, точно кто-то давил на них сильно снаружи, во рту — неприятный вкус.
К утру она утомилась и уснула, а Лаптев сидел возле и держал ее за руку. Так ему и не удалось уснуть. Целый день потом он
чувствовал себя разбитым,
тупым, ни о чем не думал и вяло бродил по комнатам.
Шабельский. Да, я был молод и глуп, в свое время разыгрывал Чацкого, обличал мерзавцев и мошенников, но никогда в жизни я воров не называл в лицо ворами и в доме повешенного не говорил о веревке. Я был воспитан. А ваш этот
тупой лекарь
почувствовал бы
себя на высоте своей задачи и на седьмом небе, если бы судьба дала ему случай, во имя принципа и общечеловеческих идеалов, хватить меня публично по рылу и под микитки.
Возможно ли изобразить эту физическую тоску, это странное и
тупое раздражение, в котором я отдавал
себе отчет даже тогда; колеблясь беспомощно, я
чувствовал, как начинает подкрадываться, уже затемняя мысли, страх, что я останусь стоять всегда.
Иногда, уставая от забот о деле, он
чувствовал себя в холодном облаке какой-то особенной, тревожной скуки, и в эти часы фабрика казалась ему каменным, но живым зверем, зверь приник, прижался к земле, бросив на неё тени, точно крылья, подняв хвост трубою, морда у него
тупая, страшная, днём окна светятся, как ледяные зубы, зимними вечерами они железные и докрасна раскалены от ярости.
У доктора Арбузов
чувствовал себя почти здоровым, но на свежем воздухе им опять овладели томительные ощущения болезни. Голова казалась большой, отяжелевшей и точно пустой, и каждый шаг отзывался в ней неприятным гулом. В пересохшем рту опять слышался вкус гари, в глазах была
тупая боль, как будто кто-то надавливал на них снаружи пальцами, а когда Арбузов переводил глаза с предмета на предмет, то вместе с этим по снегу, по домам и по небу двигались два больших желтых пятна.
Я передаю вам дальнейший рассказ Домны Платоновны, чтобы немножко вас позабавить и, может быть, дать вам случай один лишний раз призадуматься над этой
тупой, но страшной силой «петербургских обстоятельств», не только создающих и выработывающих Домну Платоновну, но еще предающих в ее руки лезущих в воду, не спрося броду, Леканид, для которых здесь Домна становится тираном, тогда как во всяком другом месте она сама
чувствовала бы
себя перед каждою из них парией или много что шутихой.
Она
чувствовала стыд во всем теле, — он разливался пламенем, как снедающая тело болезнь. Долго Елена лежала неподвижная, в каком-то странном и
тупом недоумении, — потом стала медленно одеваться, хмуря брови, как бы стараясь решить какой-то трудный вопрос, и внимательно рассматривая
себя в зеркале.
На груди висела цепочка с брелоками. Сапоги гармоникой были вычищены самой настоящей ваксой. Кучерская шляпа с павлиньим пером едва касалась его завитых белокурых волос. На лице его были написаны
тупая покорность и в то же время ярое бешенство, жертвою которого были лошади… В коляске, развалясь всеми членами, сидела барыня и широкой грудью вдыхала в
себя здоровый воздух. На щеках ее играл молодой румянец… Она
чувствовала, что она наслаждается жизнью…
Акушерка глядит на
тупое лицо мальчика, и ей кажется, что даже воздуху тяжело, что еще немного — и стены упадут, не вынося давящего присутствия необыкновенного человека. Не помня
себя от страха и уже
чувствуя сильную ненависть к этому человеку, Марья Петровна берет свои узелки и торопливо уходит.
Но — или он не умел читать на лицах, или же ни одна из этих женщин не
чувствовала себя виноватою — на каждом лице он читал только
тупое выражение обыденной, пошлой скуки и довольства.