Он встал, хотел было долго и сладко потянуться уставшим телом, но вспомнил, что в пост грех это делать, и сдержался. Быстро
потерев рукой об руку, точно при умыванье, он опять присел к столу и развернул ветхую записную книжку с побуревшими от частого употребления нижними концами страниц. Вслед за записями крахмального белья, адресами и днями именин, за графами прихода и расхода шли заметки для памяти, написанные бегло, с сокращениями в словах, но все тем же прекрасным писарским почерком.
Неточные совпадения
— Ну, мы
об этом потолкуем», — прибавил он вдруг и
потер себе
руки.
— Но кто ж вам сказал, Чарли, что я не думала
об этом гораздо больше
трех дней? — отвечала она, не выпуская его
руки.
Я держал ее
руку, на другую она облокотилась, и нам нечего было друг другу сказать… короткие фразы, два-три воспоминания, слова из писем, пустые замечания
об Аркадии, о гусаре, о Костеньке.
Влас (трется щекой
об ее
руку). Устал. С десяти до
трех сидел в суде… С
трех до семи бегал по городу… Шурочка!.. И не успел пообедать.
Долго
об этом думал, вспомнил «
Трех мушкетеров» и, рисуя себе великана Портоса, решил, что по
руке ему рапира тяжелая, а не те мышеколки, на которых дерутся теперь на уроках фехтования. Значит, такая рапира будет и у Гамлета, ведь он просит себе рапиру потяжелее.
Воображение стало работать быстро. Ей тоже понадобился фиктивный брак… С какой радостью стою я с ней перед аналоем… Теперь это она идет
об руку со мною… Это у нас с ней была какая-то бурная сцена
три дня назад на пристани. Теперь я овладел собой. Я говорю ей, что более она не услышит от меня ни одного слова, не увидит ни одного взгляда, который выдаст мои чувства. Я заставлю замолчать мое сердце, хотя бы оно разорвалось от боли… Она прижмется ко мне вот так… Она ценит мое великодушие… Голос ее дрожит и…
Пришлось вместе с профессором Португаловым и приват-доцентом Ивановым и Борнгартом анатомировать и микроскопировать кур в поисках бациллы чумы и даже в течение
трех вечеров на скорую
руку написать брошюру «
Об изменениях печени у кур при чуме».
А деревня не нравится мне, мужики — непонятны. Бабы особенно часто жалуются на болезни, у них что-то «подкатывает к сердцу», «спирает в грудях» и постоянно «резь в животе», —
об этом они больше и охотнее всего говорят, сидя по праздникам у своих изб или на берегу Волги. Все они страшно легко раздражаются, неистово ругая друг друга. Из-за разбитой глиняной корчаги, ценою в двенадцать копеек,
три семьи дрались кольями, переломили
руку старухе и разбили череп парню. Такие драки почти каждую неделю.
Но солдат был порядочный ротозей, и однажды, когда я читал «Сказку о
трех братьях» Толстого, [«Сказка
об Иване-дураке и его двух братьях».] за плечом у меня раздалось лошадиное фырканье Семенова, протянулась его маленькая, пухлая
рука, схватила книжку, и — не успел я опомниться — как он, помахивая ею, пошел к печи, говоря на ходу...
Он изогнулся всем телом, чтобы коснуться железной продольной перекладины постели, и, нащупав ее спрятанной в длинном рукаве сумасшедшей рубахи кистью
руки, начал быстро и сильно
тереть рукав
об железо.
Когда князь о чем-нибудь размышлял, то, чтобы не отвлекаться и сосредоточить свои мысли на известном предмете, он брал в
руки два драгоценных камня и
тер их один
об другой, или же обтачивал пилочкой серебро, или, наконец, раскладывал камни разными фигурами и любовался их игрою и блеском.