Валерьян был принят в число братьев, но этим и ограничились все его масонские подвиги: обряд посвящения до того показался ему глуп и смешон, что он на другой же день стал рассказывать в разных обществах, как с него снимали не один, а оба сапога, как распарывали брюки, надевали ему на глаза совершенно темные очки, водили его через камни и ямины, пугая, что это горы и пропасти, приставляли к груди его циркуль и шпагу, как потом ввели в самую ложу, где будто бы ему (тут уж Ченцов начинал от себя прибавлять), для испытания его покорности,
посыпали голову пеплом, плевали даже на голову, заставляли его кланяться в ноги великому мастеру, который при этом, в доказательство своего сверхъестественного могущества, глотал зажженную бумагу.
С того дня, как умер сын его Джигангир и народ Самарканда встретил победителя злых джеттов [Джетты — жители Моголистана, включавшего в себя Восточный Туркестан, Семиречье и Джунгарию.] одетый в черное и голубое,
посыпав головы свои пылью и пеплом, с того дня и до часа встречи со Смертью в Отраре, [Тимур умер во время похода к границам Китая, когда его армия прибыла в Отрар.] где она поборола его, — тридцать лет Тимур ни разу не улыбнулся — так жил он, сомкнув губы, ни пред кем не склоняя головы, и сердце его было закрыто для сострадания тридцать лет!
Неточные совпадения
«Да, а потом? Будут все смотреть —
голова разбитая, лицо разбитое, в крови, в грязи… Нет, если бы можно было на это место
посыпать чистого песку, — здесь и песок-то все грязный… нет, самого белого, самого чистого… вот бы хорошо было. И лицо бы осталось не разбитое, чистое, не пугало бы никого.
Жан, подайте пепельницу грешнику против граций, пусть он
посыплет пеплом свою преступную
голову!
— Ты наговорила столько вздора, Жюли, что не ему, а тебе надобно
посыпать пеплом
голову, — сказал офицер: — ведь та, которую ты назвала грузинкою, — это она и есть русская-то.
Поставят тебе, рассказывала она в старости, войлочный шлык на
голову, волосы все зачешут кверху, салом вымажут, мукой
посыплют, железных булавок натыкают — не отмоешь потом; а в гости без пудры нельзя — обидятся, — мука!
Послушные его голосу, со всех сторон стекаются уцелевшие обыватели,
посыпают свои
головы пеплом и, разодрав на себе одежды, двигаются, под его покровительством, в степь Сахару (Феденька так давно учился географии, что полагал Сахару на границе Тамбовской и Саратовской губерний).
Эти воспоминания о прошлом всегда оживляли стариков, особенно Злобина. Но сейчас генерал как-то весь опустился и затих. Он не слушал совсем болтовни своего проворовавшегося верного раба, поглощенный какой-то новой мыслью, тяжело повернувшейся в его старой
голове. Наконец, он не выдержал и заплакал… Мелкие старческие слезёнки так и
посыпали по изрытому глубокими морщинами лицу.
Обсуждаем положение народа, — и бичуем, бичуем себя без конца,
посыпаем пеплом
головы.
Беру корочку хлеба и, обильно
посыпав ее солью, жую. А в
голове одна и та же, одна и та же сверлящая гвоздем мозг мысль...
— Покойников, — невозмутимо продолжал Иван Павлович. —
Посыпешь, это, на лед соли, положишь его, тоже сольцей обсыпешь, он и в сохранности. Соль-то у нас недорога. Многие
головы и по соседним селам то же делали, а потом перестали, потому народ стал не в пример бесстрашнее, да и строгости уже не те…
В глубокой горести, опершись на заступ и качая
головой, стоял подле него Владимир: слезы струились по его щекам; взоры его как будто выражали: «Один он только в мире не покидал меня, и его у меня отняли!» Новобрачные также
посыпали землею на его могилу, — и скоро земляной бугор скрыл навеки останки вдохновенного старца.