Опять дорога, ленивое позванивание колокольчика, белая лента шоссе с шуршащим под колесами свежим щебнем, гулкие деревянные мосты, протяжный звон телеграфа… Опять станция, точь — в-точь похожая на первую, потом синие сумерки, потом звездная ночь и фосфорические облака, как будто налитые лунным светом… Мать
стучит в оконце за козлами, ямщик сдерживает лошадей. Мать спрашивает, не холодно ли мне, не сплю ли я и как бы я не свалился с козел.
Вот и Кержацкий конец. Много изб стояло еще заколоченными. Груздев прошел мимо двора брательников Гущиных, миновал избу Никитича и не без волнения подошел к избушке мастерицы Таисьи. Он
постучал в оконце и помолитвовался: «Господи Исусе Христе, помилуй нас!» — «Аминь!» — ответил женский голос из избушки. Груздев больше всего боялся, что не застанет мастерицы дома, и теперь облегченно вздохнул. Выглянув в окошко, Таисья узнала гостя и бросилась навстречу.
Неточные совпадения
Поп оказался жадный и хитрый. Он убил и ободрал молодого бычка, надел на себя его шкуру с рогами, причем попадья кое — где зашила его нитками, пошел
в полночь к хате мужика и
постучал рогом
в оконце. Мужик выглянул и обомлел. На другую ночь случилось то же, только на этот раз чорт высказал категорическое требование: «
Вiдай мoï грошi»…
Когда Савелий подошел к ожиговскому дому, на дворе завизжали блоки и раздался хриплый лай двух здоровенных киргизских волкодавов. Впрочем, во втором этаже
в двух самых маленьких
оконцах теплился слабый свет — значит, старик еще не спал. Савелий осторожно
постучал в калитку и отошел. Когда вверху отворилась форточка, он по раскольничьему обычаю помолитвовался...
Другой гусар схватил юношу за другое плечо и саблей перерезал веревки, стягивавшие ему ноги.
Стуча сапогами и гремя шпорами, они потащили его на крыльцо. Этот двор был освещен по-прежнему пылающим по середине его костром.
В оконцах соседнего домика, примыкавшего к этому двору, светились яркие огни.
В пустую кадку
постучи, пустота и отзовется, — ан солдатская голова не без начинки, братцы… На заре, чуть ободняло, прокрался он задворками к бабке доказчице. Брякнул
в оконце. Высунула она свое печеное яблочко наружу, как мышь из-под лавки.
Уверился Гриша и
в том, что по ночам не Дуняша
в оконце постукивает, не она с ним на речке заигрывает, но некий-от эфиоп, сиречь бес преисподний,
в девичьем образе выходит из геенны смущати его… «Окаянный — от, думает, все больше во образе жены с трудниками борется; и
в книгах писано, что
в древние времена
в киновиях и великих лаврах синайских,
в пустынях египетских и фиваидских преподобным отцам беси
в женском образе все больше являлись…