Неточные совпадения
— В первый раз, как я увидел твоего коня, — продолжал Азамат, — когда он под тобой крутился и прыгал, раздувая ноздри, и кремни брызгами летели из-под копыт его, в моей душе сделалось что-то непонятное, и с тех пор все мне опостылело:
на лучших скакунов моего отца
смотрел я с презрением, стыдно было мне
на них показаться, и тоска овладела мной; и, тоскуя, просиживал я
на утесе целые дни, и ежеминутно мыслям моим являлся вороной скакун твой с своей стройной поступью, с своим гладким, прямым, как
стрела, хребтом; он
смотрел мне в глаза своими бойкими глазами, как будто хотел слово вымолвить.
Шкуна «Восток», с своим, как
стрелы, тонким и стройным рангоутом, покачивалась, стоя
на якоре, между крутыми, но зелеными берегами Амура, а мы гуляли по прибрежному песку, чертили
на нем прутиком фигуры, лениво
посматривали на шкуну и праздно ждали, когда скажут нам трогаться в путь, сделать последний шаг огромного пройденного пути: остается всего каких-нибудь пятьсот верст до Аяна, первого пристанища
на берегах Сибири.
Опять распахнулись ворота заимки, и пошевни Таисьи
стрелой полетели прямо в лес. Нужно было сделать верст пять околицы, чтобы выехать
на мост через р. Березайку и попасть
на большую дорогу в Самосадку. Пегашка стояла без дела недели две и теперь летела
стрелой. Могутная была лошадка, точно сколоченная, и не кормя делала верст по сту. Во всякой дороге бывала. Таисья молчала, изредка
посматривая на свою спутницу, которая не шевелилась, как мертвая.
Варвара Петровна сидела выпрямившись, как
стрела, готовая выскочить из лука. Секунд десять строго и неподвижно
смотрела она
на Прасковью Ивановну.
Ни один, от старого до малого, не пройдет мимо реки или пруда, не поглядев, как гуляет вольная рыбка, и долго, не шевелясь, стоит иногда пешеход-крестьянин, спешивший куда-нибудь за нужным делом, забывает
на время свою трудовую жизнь и, наклонясь над синим омутом, пристально
смотрит в темную глубь, любуясь
на резвые движенья рыб, особенно, когда она играет и плещется, как она, всплыв наверх, вдруг, крутым поворотом, погружается в воду, плеснув хвостом и оставя вертящийся круг
на поверхности, края которого, постепенно расширяясь, не вдруг сольются с спокойною гладью воды, или как она, одним только краешком спинного пера рассекая поверхность воды —
стрелою пролетит прямо в одну какую-нибудь сторону и следом за ней пробежит длинная струя, которая, разделяясь
на две, представляет странную фигуру расходящегося треугольника…
Другую
на дерево кинет,
На плашку, — и,
смотришь, она
Жемчужиной крупной застынет —
Бела и кругла и плотна.
А та
на глазу поблистает,
Стрелой по щеке побежит,
И солнышко в ней поиграет…
Управиться Дарья спешит...
И часто, отгоняя сон,
В глухую полночь
смотрит он,
Как иногда черкес чрез Терек
Плывет
на верном тулуке,
Бушуют волны
на реке,
В тумане виден дальний берег,
На пне пред ним висят кругом
Его оружия стальные:
Колчан, лук,
стрелы боевые...
В Архангельской губернии читается: «Встану я, раб божий, благословясь, пойду перекрестясь из дверей в двери, из дверей в ворота, в чистое поле; стану
на запад хребтом,
на восток лицом, позрю,
посмотрю на ясное небо; со ясна неба летит огненна
стрела; той
стреле помолюсь, покорюсь и спрошу ее: „Куда полетела, огненна
стрела?“ — „В темные леса, в зыбучие болота, в сыроё кореньё!“ — „О ты, огненна
стрела, воротись и полетай, куда я тебя пошлю: есть
на святой Руси красна девица (имярек), полетай ей в ретивое сердце, в черную печень, в горячую кровь, в становую жилу, в сахарные уста, в ясные очи, в черные брови, чтобы она тосковала, горевала весь день, при солнце,
на утренней заре, при младом месяце,
на ветре-холоде,
на прибылых днях и
на убылых Днях, отныне и до века“».
Он стал
на ноги и
посмотрел ей в очи: рассвет загорался, и блестели золотые главы вдали киевских церквей. Перед ним лежала красавица, с растрепанною роскошною косою, с длинными, как
стрелы, ресницами. Бесчувственно отбросила она
на обе стороны белые нагие руки и стонала, возведя кверху очи, полные слез.
Дама с животом
посмотрела на каску с шестиугольной звездой,
на раструбы перчаток,
на черные,
стрелами вверх подкрученные усы и спросила у Ионы...
Стройно и прямо, как
стрела Аполлона, переносится она через пропасть и в изумлении
смотрит на самозабвенное безумие теленка.
— Си исай (т. е. сам
посмотри), — ответил он, указывая
на стрелу, воткнутую в землю.
—
Посмотрите, папахен, — радостно продолжала она, садясь к нему
на колени и показывая маленький костяной лук с серебряной
стрелой, — это подарил мне мой братец — Гритлих, чтобы стрелять птичек, которые оклевывают мою любимую вишню. Он учил меня, как действовать им, но мне жаль убивать их. Они так мило щебечут и трепещут крылышками и у них такие маленькие носики, что едва ли они могут много склевать… Пусть их тешатся, и им ведь хочется есть, бедняжкам…
И царь сред трона
В порфире, в славе предстоит,
Клейноды вкруг, в них власть и сила
Вдали Европы блещет строй,
Стрел тучи Азия пустила,
Идут американцы в бой.
Темнят крылами понт грифоны,
Льют огонь медных жерл драконы,
Полканы вихрем пыль крутят;
Безмерные поля, долины
Обсели вдруг стада орлины
И все
на царский
смотрят взгляд.
—
Посмотрите, папахен, — радостно продолжала она, садясь к нему
на колени и показывая маленький костяной лук с серебряною
стрелою, — это подарил мне мой братец Гритлих, чтобы стрелять птичек, которые оклевывают мою любимую вишню. Он учил меня как действовать им, но мне жаль убивать их. Они так мило щебечут и трепещут крылышками и у них такие маленькие носики, что едва ли они могут много склевать… Пусть их тешатся, и им ведь хочется есть, бедняжкам…
Но глаза, которые не боятся
смотреть на солнце, предупредили
стрелу: орел взлетел, зашумел и скрылся под защитою дальних дерев.
Наш твёрдый Воронцов, хвала!
О други, сколь смутилась
Вся рать славян, когда
стрелаВ бесстрашного вонзилась;
Когда полмёртв, окровавлён,
С потухшими очами,
Он
на щите был изнесён
За ратный строй друзьями.
Смотрите… язвой роковой
К постеле пригвожденный,
Он страждет, братскою толпой
Увечных окруженный.
Напротив Пьер радостно, мокрыми от слез глазами,
смотрел на эту светлую звезду, которая, как будто, с невыразимою быстротой пролетев неизмеримые пространства по параболической линии, вдруг, как вонзившаяся
стрела в землю, влепилась тут в одно избранное ею место,
на черном небе, и остановилась, энергично подняв кверху хвост, светясь и играя своим белым светом между бесчисленными другими, мерцающими звездами.