Неточные совпадения
Поэтому понятно, что
на сына
своей подруги Марья Степановна
смотрела глазами родной матери.
Я даже сердился
на маленькую
свою подругу, доказывая ей, что после сергеевских дубов, озера и полей гадко
смотреть на наш садишко с тощими яблонями.
Любонька в людской, если б и узнала со временем о
своем рождении, понятия ее были бы так тесны, душа спала бы таким непробудимым сном, что из этого ничего бы не вышло; вероятно, Алексей Абрамович, чтобы вполне примириться с совестью, дал бы ей отпускную и, может быть, тысячу-другую приданого; она была бы при
своих понятиях чрезвычайно счастлива, вышла бы замуж за купца третьей гильдии, носила бы шелковый платок
на макушке, пила бы по двенадцати чашек цветочного чая и народила бы целую семью купчиков; иногда приходила бы она в гости к дворечихе Негрова и видела бы с удовольствием, как
на нее с завистью
смотрят ее бывшие
подруги.
Илья
смотрел на него и молчал. Спокойное лицо и голос Павла не позволяли ему понять, как относится Грачёв к бегству
своей подруги. Но он чувствовал в этом спокойствии какое-то бесповоротное решение…
Фома, стоя
на груде каната,
смотрел через головы рабочих и видел: среди барж, борт о борт с ними, явилась третья, черная, скользкая, опутанная цепями. Всю ее покоробило, она точно вспухла от какой-то страшной болезни и, немощная, неуклюжая, повисла над водой между
своих подруг, опираясь
на них. Сломанная мачта печально торчала посреди нее; по палубе текли красноватые струи воды, похожей
на кровь. Всюду
на палубе лежали груды железа, мокрые обломки дерева.
Скоро нас выпустили
на траву. С этой поры я узнал новые радости, которые мне заменили потерю любви моей матери. У меня были
подруги и товарищи, мы вместе учились есть траву, ржать так же, как и большие, и, подняв хвосты, скакать кругами вокруг
своих матерей. Это было счастливое время. Мне всё прощалось, все меня любили, любовались мною и снисходительно
смотрели на всё, что бы я ни сделал. Это продолжалось не долго. Тут скоро случилось со мной ужасное. — Мерин вздохнул тяжело-тяжело и пошел прочь от лошадей.
Было и ещё одно, чего должен я был избежать; показала мне Христя
подругу свою: тоненькая девочка, белокурая и голубоглазая, похожа
на Ольгу мою. Личико чистое, и с великой грустью
смотрит она
на всё. Потянуло меня к ней, а Христя всё уговаривает. Для меня же тут дело иначе стояло: ведь Христина не девушка, а Юлия невинна, стало быть, и муж её должен быть таков. И не имел я веры в себя, не знал, кто я такой; с Христей это мне не мешало, а с той — могло помешать; почему — не знаю, но могло.
Мне хочется остаться в тёплой и чистой горнице
подруги, и она, я вижу, хочет этого, — усталые глаза её
смотрят на меня так ласково с измученного лица. Но меня тянет за Досекиным — он тревожит мне сердце: лицо у него необычно благодушное, двигается он как-то особенно валко и лениво, как бы играючи
своей силою, хвастаясь ею перед кем-то. И сухо посапывает — значит, сердце у него схвачено гневом. Встал я.
Своим ровным, резким голосом она нанизывала фразу за фразой, строго покрикивая
на нерадивую, поминутно отстающую от
подруг Машу Рыжову или
на маленькую, болезненную Чуркову, украшавшую то и дело чернильными кляксами
свою тетрадь, но при этом лицо ее все еще хранило то недавнее выражение радости, с которым она вошла объявить счастливую весть о выздоровлении Наташи, а глаза
смотрели мягче и добрее, каким-то совсем новым и непривычным им взглядом.
Домаша
посмотрела на свою хозяйку-подругу, сидевшую за пяльцами.
Бывало, она веселилась,
смотря из окна
своей светлицы
на движение их, торжественное, полное жизни: она утешалась мыслью, что, с уходом из Москвы
на войну большей части молодцов, ей свободнее будет с
подругами гулять и водить хороводы в садах.
Окруженная
подругами, которые
смотрели на нее, как бы желали себе: одна — ее мягких волос, свивавшихся черными лентами около шеи и до пояса, другая — ее румянца, третия — ее стана, плеч и бог знает чего еще; замечая в их глазах невольную дань ее превосходству и видя это превосходство в зеркале, осыпанная нежными заботами служанки, стоявшей
на коленах у ног ее, Мариорица казалась какою-то восточною царицей, окруженною
своими подданными.
Некоторые молодые послушницы, в числе которых была и знакомая нам Серафима, старались сойтись со
своей новой
подругой, но заметили, что матушка-игуменья косо
смотрит на такое сближение, да и сама Мария была не из разговорчивых.
— La femme est la compagne de l’homme, [Женщина —
подруга мужчины,] — произнес князь Ипполит и стал
смотреть в лорнет
на свои поднятые ноги.