Неточные совпадения
Самгину показалось, что глаза Марины смеются. Он заметил, что многие мужчины и женщины
смотрят на нее не отрываясь, покорно, даже как будто с восхищением. Мужчин могла соблазнять ее величавая красота, а женщин чем привлекала она? Неужели она проповедует здесь? Самгин нетерпеливо ждал. Запах сырости становился теплее, гуще. Тот, кто вывел
писаря, возвратился, подошел к столу и согнулся над ним, говоря что-то Лидии; она утвердительно кивала головой, и казалось, что от очков ее отскакивают синие огни…
Когда
писарь вошел в поповскую горницу, там сидел у стола, схватившись за голову, Галактион. Против него сидели о. Макар и Ермилыч и молча
смотрели на него. Завидев
писаря, Ермилыч молча показал глазами
на гостя: дескать, человек не в себе.
Писарь сел и
смотрел на Галактиона восторженными глазами. Господи, какие умные люди бывают
на белом свете! Потом
писарю сделалось вдруг страшно: господи, как же простецам-то жить? Он чувствовал себя таким маленьким, глупым, несчастным.
Галактион объяснил, и
писарь только развел руками. Да, хитрая штучка, и без денег и с деньгами. Видно, не старые времена, когда деньги в землю закапывали да по подпольям прятали. Вообще умственно.
Писарь начинал
смотреть теперь
на Галактиона с особенным уважением, как
на человека, который из ничего сделает, что захочет. Ловкий мужик, нечего оказать.
Писарь сумрачно согласился. Он вообще был не в духе. Они поехали верхами. Поповский покос был сейчас за Шеинскою курьей, где шли заливные луга. Под Суслоном это было одно из самых красивых мест, и суслонские мужики
смотрели на поповские луга с завистью. С высокого правого берега, точно браною зеленою скатертью, развертывалась широкая картина. Сейчас она была оживлена сотнями косцов, двигавшихся стройною ратью. Ермилыч невольно залюбовался и со вздохом проговорил...
Этой одной фамилии было достаточно, чтобы весь банк встрепенулся. Приехал сам Прохоров, — это что-нибудь значило. Птица не маленькая и недаром прилетела. Артельщики из кассы,
писаря, бухгалтеры — все
смотрели на знаменитого винного короля, и все понимали, зачем он явился. Галактион не вышел навстречу, а попросил гостя к себе, в комнату правления.
— А я тебе говорю, что и ты не прав… — начинает догматически
писарь, упорно не подымая
на него своих глаз и с важностью
смотря в землю.
— И его превосходительство тоже-с. — Тут
писарь еще другой раз попридержал свой опять раскрывшийся рот и как-то любопытно и странно
посмотрел на господина Голядкина. Герою нашему по крайней мере так показалось.
— Ничего-с, хорошо-с, — отвечал
писарь, во все глаза
смотря на господина Голядкина.
Писарь молчал, стоял в струнку и неподвижно
смотрел на господина Голядкина.
Писарь вошел в двери, снял шапку,
смотрит кругом. Сам, видно, не знал, зачем позвали. Потом пошел к столу мимо Безрукого и говорит ему: «Здравствуй, Иван Алексеевич!» Безрукой его так и опалил глазами, а хозяин за рукав дернул да шепнул что-то.
Писарь, видно, удивляется. Подошел к заседателю, а тот, уже порядочно выпивши,
смотрит на него мутными глазами, точно спросонья. Поздоровались. Заседатель и спрашивает...
Как ни замкнут был для всех дом Синтянина, но все-таки из него дошли слухи, что генерал, узнав, по чьему-то доносу, что у одного из
писарей его канцелярии, мараковавшего живописью, есть поясной портрет Флоры, сделанный с большим сходством и искусством, потребовал этот портрет к себе, долго
на него
смотрел, а потом тихо и спокойно выколол
на нем письменными ножницами глаза и поставил его
на камине в комнате своей жены.