Неточные совпадения
Она распространилась на тот счет, что людям, которые
пошли добывать неразменный рубль, теперь всех страшнее, потому что они должны лицом
к лицу встретиться с
дьяволом на далеком распутье и торговаться с ним за черную кошку; но зато их ждут и самые большие радости…
Но за г-на Овосаву можно было поручиться, что в нем в эту минуту сидел сам отец лжи,
дьявол,
к которому он нас, конечно, и
посылал мысленно.
И
пошел я
к ранней обедне, помолился, вынул за себя часточку и, выходя из церкви, вижу, что на стене Страшный суд нарисован и там в углу
дьявола в геенне ангелы цепью бьют.
— Та-ак? Это ты мать
к черту
послал, сукин сын? Ах ты, стыд мой полуночный, заноза проклятая,
дьявол тебя в душу мою засадил, сгнить бы тебе до рождения!
Матвей хотел ответить что-то очень внушительное, но в это время с одной из кроватей послышался сердитый окрик какого-то американца. Дыма разобрал только одно слово devil, но и из него понял, что их обоих
посылают к дьяволу за то, что они мешают спать… Он скорчился и юркнул под одеяло.
— Бороду сорву. — И, обратясь
к центру свалки, глядя на Ваньку Лошадь, который не мог вырваться из атлетических рук «барина», заорал диким голосом: — Стой,
дьяволы!.. — и
пошел, и
пошел.
В присутствии Зайончека об этом невозможно было и думать, потому что нескольких дерзких, являвшихся
к нему попросить взаймы свечи или спичек, он, не открывая двери, без всякой церемонии
посылал прямо
к какому-нибудь крупному черту, или разом ко ста тысячам рядовых
дьяволов.
— Да за что ж спасибо? Вот чудно! Я говорю —
идите к богу, а он мне — спасибо! Разве ты боялся, что я
к дьяволу тебя
пошлю, э?
— Про… уйди ты!.. уйди
к дьяволу! — вдруг крикнул Челкаш и сел на песке. Лицо у него было бледное, злое, глаза мутны и закрывались, точно он сильно хотел спать. — Чего тебе еще? Сделал свое дело…
иди!
Пошел! — и он хотел толкнуть убитого горем Гаврилу ногой, но не смог и снова свалился бы, если бы Гаврила не удержал его, обняв за плечи. Лицо Челкаша было теперь в уровень с лицом Гаврилы. Оба были бледны и страшны.
—
Иди к дьяволу, отцу твоему! — стонет он и зубами скрипит.
Матрена. Да как же, батюшко, не исправить. Коли бы нас, дур, баб не били да не учили, так что бы мы были! Ты вот хошь и гневаться на меня изволишь, а я прямо те скажу: на моих руках ты ее и не оставляй. Мне с ней не совладать: слов моих бранных она не слушает, бить мне ее силушки не хватает, значит, и осталось одно:
послать ее
к черту-дьяволу.
— С нами, мол, крестная сила. Где же пашня моя? Заблудился, что ли? Так нет: место знакомое и прикол стоит… А пашни моей нет, и на взлобочке трава оказывается зеленая… Не иначе, думаю, колдовство. Нашаманили, проклятая порода. Потому — шаманы у них, сам знаешь, язвительные живут, сила у
дьяволов большая. Навешает сбрую свою, огонь в юрте погасит, как вдарит в бубен,
пойдет бесноваться да кликать, тут
к нему нечисть эта из-за лесу и слетается.
— Эх, дите малое уходили…
Дьяволы, a не люди… Гнались-то, почитай, за две версты… Нам-то видно было да стрелять нельзя: несподручно открывать прикрытие. Ну, да никто, как Бог. A Гореньку вызволим… Нечего и говорить, что не оставим. Наш капитан не таковский, чтобы не выручить. И взашей накладет обидчикам так тебе любо, что только держись!
Идем к нему, дите. Давай, снесу на руках за милую душу.
— Нет, без пирогов, Марья Матвеевна, не делайте, без этого духовенству нельзя, отец же Флавиан сам как хлопок и всякое тесто любит, — подтвердили Марье Матвеевне ее советники и затем положили: еще один день и одну ночь как-нибудь злополучной семье перебедовать, а между тем поставить пироги и
послать Егорку
к отцу Флавиану, чтобы завтра прямо от ранней обедни пожаловал с дьяконом Саввою
к Марье Матвеевне на дому воду посвятить и
дьявола выгнать, а потом мягкого пирожка откушать.
— И вправду, что же ждать от разбойника? — ворчал Гримм про себя в минуту раздумья. — Что награбит, тем и богат, а ведь часто волк платится и своей шкурой. Разве — женитьба? Да где ему! Роберт Бернгард посмышленее, да и по молодцеватей его, да и у него что-то не вдруг ладится… А за моего она ни за что не
пойдет, даром что кротка, как овечка, а силком тащить ее из замка прямо в когти
к коршуну — у меня, кажись, и руки не поднимутся на такое дело…
Дьявол попутал меня взяться за него…
— И вправду, что же ждать от разбойника? — ворчал Гримм про себя в минуту раздумья. — Что награбит, тем и богат, а ведь часто волк платится и своей шкурой. Разве — женитьба? Да где ему! Роберт Бернгард посмышленнее, да и помолодцеватей его, да и у него что-то не вдруг ладится… А за моего она ни за что не
пойдет, даром что кротка, как овечка, а силком тащить ее из замка прямо в когти
к коршуну — у меня, кажись, и руки не поднимутся на такое дело…
Дьявол попутал меня взяться за него…
— Умилосердись, — шептал он. — Прими меня теперь как одного из наемников твоих! Настал час… возврати мне мой прежний образ и наследие… не дай мне быть злым
дьяволом в аде; потопи грехи мои в крови Иисуса,
пошли меня
к нему!.. хочу быть прахом у ног его… Изреки: «Да будет так»…