Неточные совпадения
Она позвонила
девушку и
пошла в уборную.
Степан Аркадьич вздохнул, отер лицо и тихими шагами
пошел из комнаты. «Матвей говорит: образуется; но как? Я не вижу даже возможности. Ах, ах, какой ужас! И как тривиально она кричала, — говорил он сам себе, вспоминая ее крик и слова: подлец и любовница. — И, может быть,
девушки слышали! Ужасно тривиально, ужасно». Степан Аркадьич постоял несколько секунд один, отер глаза, вздохнул и, выпрямив грудь, вышел из комнаты.
Она
послала за доктором,
послала в аптеку, заставила приехавшую с ней
девушку и Марью Николаевну месть, стирать пыль, мыть, что-то сама обмывала, промывала, что-то подкладывала под одеяло.
Теперь
пойду одеваться, а тебе пришлю
девушку.
Она вечером слышала остановившийся стук его коляски, его звонок, его шаги и разговор с
девушкой: он поверил тому, что ему сказали, не хотел больше ничего узнавать и
пошел к себе. Стало быть, всё было кончено.
«А ничего, так tant pis», подумал он, опять похолодев, повернулся и
пошел. Выходя, он в зеркало увидал ее лицо, бледное, с дрожащими губами. Он и хотел остановиться и сказать ей утешительное слово, но ноги вынесли его из комнаты, прежде чем он придумал, что сказать. Целый этот день он провел вне дома, и, когда приехал поздно вечером,
девушка сказала ему, что у Анны Аркадьевны болит голова, и она просила не входить к ней.
Она
послала человека и
девушку искать его и сидела ожидая.
Ужель загадку разрешила?
Ужели слово найдено?
Часы бегут: она забыла,
Что дома ждут ее давно,
Где собралися два соседа
И где об ней
идет беседа.
«Как быть? Татьяна не дитя, —
Старушка молвила кряхтя. —
Ведь Оленька ее моложе.
Пристроить
девушку, ей-ей,
Пора; а что мне делать с ней?
Всем наотрез одно и то же:
Нейду. И все грустит она
Да бродит по лесам одна».
Он усердно тянул ее за юбку, в то время как сторонники домашних средств наперерыв давали служанке спасительные рецепты. Но
девушка, сильно мучаясь,
пошла с Грэем. Врач смягчил боль, наложив перевязку. Лишь после того, как Бетси ушла, мальчик показал свою руку.
Когда
девушка идет пешком из города, а я продал свой уголь, я уж непременно посажу
девушку.
Из заросли поднялся корабль; он всплыл и остановился по самой середине зари. Из этой дали он был виден ясно, как облака. Разбрасывая веселье, он пылал, как вино, роза, кровь, уста, алый бархат и пунцовый огонь. Корабль
шел прямо к Ассоль. Крылья пены трепетали под мощным напором его киля; уже встав,
девушка прижала руки к груди, как чудная игра света перешла в зыбь; взошло солнце, и яркая полнота утра сдернула покровы с всего, что еще нежилось, потягиваясь на сонной земле.
— Что бы я ни надумал, — сказал Лонгрен, усаживая
девушку на колени, — ты, я знаю, поймешь, в чем дело. Жить нечем. Я не
пойду снова в дальнее плавание, а поступлю на почтовый пароход, что ходит между Кассетом и Лиссом.
Собака, узнав Ассоль, повизгивая и жеманно виляя туловищем,
пошла рядом, молча соглашаясь с
девушкой в чем-то понятном, как «я» и «ты».
— Ты милая, — просто сказал он и, потрепав
девушку по щеке,
пошел на берег посмотреть лодку.
Да и не поверит вам никто: ну, с какой стати
девушка пошла одна к одинокому человеку на квартиру?
К довершению,
девушка шла нетвердо, спотыкаясь и даже шатаясь во все стороны.
Во-первых, она, должно быть,
девушка очень молоденькая,
шла по такому зною простоволосая, без зонтика и без перчаток, как-то смешно размахивая руками.
Он подошел к столу, взял одну толстую запыленную книгу, развернул ее и вынул заложенный между листами маленький портретик, акварелью, на слоновой кости. Это был портрет хозяйкиной дочери, его бывшей невесты, умершей в горячке, той самой странной
девушки, которая хотела
идти в монастырь. С минуту он всматривался в это выразительное и болезненное личико, поцеловал портрет и передал Дунечке.
Феклуша. За неверность.
Пойду я, милая
девушка, по купечеству поброжу: не будет ли чего на бедность. Прощай покудова!
Феклуша. Это, матушка, враг-то из ненависти на нас, что жизнь такую праведную ведем. А я, милая
девушка, не вздорная, за мной этого греха нет. Один грех за мной есть точно; я сама знаю, что есть. Сладко поесть люблю. Ну, так что ж! По немощи моей Господь
посылает.
— Невесте
идет принарядиться, — сказала бабушка: — это памятный день в жизни каждой
девушки, и это очень похвально, чтобы ее обрадовать, — от радости всякий человек бодрее выступает на новый путь жизни, а от первого шага много зависит. Ты сделал очень хорошо, что обрадовал бедную невесту.
— Нет, — ответил Самгин и
пошел быстрее, но через несколько шагов
девушка обогнала его, ее, как ребенка, нес на руках большой, рыжебородый человек. Трое, спешным шагом, пронесли убитого или раненого, тот из них, который поддерживал голову его, — курил. Сзади Самгина кто-то тяжело, точно лошадь, вздохнул.
Идя к Нехаевой прощаться, он угрюмо ожидал слез и жалких слов, но сам почти до слез был тронут, когда
девушка, цепко обняв его шею тонкими руками, зашептала...
Алина отказалась пить и, поманив за собой Дуняшу, вышла из комнаты;
шла она, как ходила
девушкой, — бережно и гордо несла красоту свою. Клим, глядя вслед ей, вздохнул.
— Где Лидия? — спросил Макаров, прежде чем успел сделать это Клим. Спрыгнув на панель,
девушка механически, но все-таки красивым жестом сунула извозчику деньги и
пошла к дому, уже некрасиво размахивая зонтом в одной руке, шляпой в другой; истерически громко она рассказывала...
В ответ ему
девушка пошевелила бровями и быстро
пошла прочь, взяв Клима под руку.
Девушка так быстро
шла, как будто ей необходимо было устать, а Клим испытывал желание забиться в сухой, светлый угол и уже там подумать обо всем, что плыло перед глазами, поблескивая свинцом и позолотой, рыжей медью и бронзой.
Опасаясь, что Макаров тоже
пойдет к
девушкам, Самгин решил посетить их позднее и вошел в комнату. Макаров сел на стул, расстегнул ворот рубахи, потряс головою и, положив тетрадку тонкой бумаги на подоконник, поставил на нее пепельницу.
Лидию он встретил на другой день утром, она
шла в купальню, а он, выкупавшись, возвращался на дачу.
Девушка вдруг встала пред ним, точно опустилась из воздуха. Обменявшись несколькими фразами о жарком утре, о температуре воды, она спросила...
Он размышлял еще о многом, стараясь подавить неприятное, кисловатое ощущение неудачи, неумелости, и чувствовал себя охмелевшим не столько от вина, как от женщины.
Идя коридором своего отеля, он заглянул в комнату дежурной горничной, комната была пуста, значит —
девушка не спит еще. Он позвонил, и, когда горничная вошла, он, положив руки на плечи ее, спросил, улыбаясь...
Лютов, придерживая его за рукав,
пошел тише, но и
девушки, выйдя на берег реки, замедлили шаг. Тогда Лютов снова стал расспрашивать хромого о вере.
— Ну, уж это нечто… чрезмерное, — сказал Туробоев, пожимая плечами, и
пошел прочь, догоняя
девушек и Макарова. За ним
пошел и Самгин, провожаемый смехом и оханьем...
Клим
шел во флигель тогда, когда он узнавал или видел, что туда
пошла Лидия. Это значило, что там будет и Макаров. Но, наблюдая за
девушкой, он убеждался, что ее притягивает еще что-то, кроме Макарова. Сидя где-нибудь в углу, она куталась, несмотря на дымную духоту, в оранжевый платок и смотрела на людей, крепко сжав губы, строгим взглядом темных глаз. Климу казалось, что в этом взгляде да и вообще во всем поведении Лидии явилось нечто новое, почти смешное, какая-то деланная вдовья серьезность и печаль.
«Я невеста!» — с гордым трепетом думает
девушка, дождавшись этого момента, озаряющего всю ее жизнь, и вырастет высоко, и с высоты смотрит на ту темную тропинку, где вчера
шла одиноко и незаметно.
Сношения эти были замечены посторонними,
девушка потеряла репутацию и должна была
идти в монастырь, а молодой человек послан отцом в изгнание, куда-то в Америку.
Он подал ей спирт, спросил, не надо ли ей чего-нибудь, не
послать ли
девушку.
Бабушка отпускала Марфеньку за Волгу, к будущей родне, против обыкновения молчаливо, с некоторой печалью. Она не обременяла ее наставлениями, не вдавалась в мелочные предостережения, даже на вопросы Марфеньки, что взять с собой, какие платья, вещи — рассеянно отвечала: «Что тебе вздумается». И велела Василисе и
девушке Наталье, которую
посылала с ней, снарядить и уложить, что нужно.
— Рада бы, хоть сейчас со двора! Нам с Верой теперь вдвоем нужно
девушку да человека. Да не
пойдут! Куда они денутся? Избалованы, век — на готовом хлебе!
Вон, кажется, еще знакомое лицо: как будто Марина или Федосья — что-то в этом роде: он смутно припомнил молодую, лет пятнадцати
девушку, похожую на эту самую, которая теперь
шла через двор.
Сегодня, возвращаясь с прогулки, мы встретили молодую крестьянскую
девушку, очень недурную собой, но с болезненной бледностью на лице. Она
шла в пустую, вновь строящуюся избу. «Здравствуй! ты нездорова?» — спросили мы. «Была нездорова: голова с месяц болела, теперь здорова», — бойко отвечала она. «Какая же ты красавица!» — сказал кто-то из нас. «Ишь что выдумали! — отвечала она, — вот войдите-ка лучше посмотреть, хорошо ли мы строим новую избу?»
— Нет, дедушка, мой — не такой человек. Не то что глупостей каких, он как красная
девушка. Денежки все до копеечки домой
посылает. А уж девчонке рад, рад был, что и сказать нельзя, — сказала женщина, улыбаясь.
— Купец был уже в экстазе, — слегка улыбаясь, говорила Китаева, — и у нас продолжал пить и угощать
девушек; но так как у него не достало денег, то он
послал к себе в номер эту самую Любашу, к которой он получил предилекция, — сказала она, взглянув на подсудимую.
— Приехала домой, — продолжала Маслова, уже смелее глядя на одного председателя, — отдала хозяйке деньги и легла спать. Только заснула — наша
девушка Берта будит меня. «Ступай, твой купец опять приехал». Я не хотела выходить, но мадам велела. Тут он, — она опять с явным ужасом выговорила это слово: он, — он всё поил наших
девушек, потом хотел
послать еще за вином, а деньги у него все вышли. Хозяйка ему не поверила. Тогда он меня
послал к себе в номер. И сказал, где деньги и сколько взять. Я и поехала.
С нею вместе
шли также пешком двое политических: Марья Павловна Щетинина, та самая красивая
девушка с бараньими глазами, которая поразила Нехлюдова при свидании с Богодуховской, и ссылавшийся в Якутскую область некто Симонсон, тот самый черный лохматый человек с глубоко ушедшими под лоб глазами, которого Нехлюдов тоже заметил на этом свидании.
Когда
девушка стала подходить к барину, она сначала умерила ход и перешла с бега на шаг, поровнявшись же с ним, остановилась и, размахнувшись назад головой, поклонилась ему, и только когда он прошел,
пошла с петухом дальше.
Прежде всего к ней в заведение приехал знакомый коридорный Симон за
девушкой для богатого сибирского купца. Она
послала Любашу. Через несколько времени Любаша вернулась вместе с купцом.
Привалов плохо слушал Марью Степановну. Ему хотелось оглянуться на Надежду Васильевну, которая
шла теперь рядом с Васильем Назарычем.
Девушка поразила Привалова, поразила не красотой, а чем-то особенным, чего не было в других.
Наконец
девушка решилась объясниться с отцом. Она надела простенькое коричневое платье и
пошла в кабинет к отцу. По дороге ее встретила Верочка. Надежда Васильевна молча поцеловала сестру и прошла на половину отца; у нее захватило дыхание, когда она взялась за ручку двери.
Девушка звала его немым выразительным взглядом, и Привалов
пошел за ней в гостиную.
А вместе с работой крепла и росла решимость
идти и сказать отцу все, пока не открылось критическое положение
девушки само собой.