Неточные совпадения
— Нет! — пылко возразил Райский, — вас обманули. Не бледнеют и не краснеют, когда хотят кружить головы ваши франты, кузены, prince Pierre, comte Serge: [князь Пьер,
граф Серж (фр.).] вот у кого дурное на уме! А у Ельнина не было никаких намерений, он, как я вижу из ваших слов, любил вас искренно. А эти, — он, не оборачиваясь, указал назад на
портреты, — женятся на вас par convenance [выгоды ради (фр.).] и потом меняют на танцовщицу…
Еще два
портрета маслом с
графа Орлова-Чесменского.
Подозрение, что Кипренский хочет льстить суетности княжны, тревожило бабушку невыносимо: она хотела во что бы то ни стало видеть
портрет прежде, чем он будет готов.
Граф должен был уладить это дело. Кипренский сдался на усиленные просьбы, и княгиня была допущена в его мастерскую.
Будучи однажды допущен художником посмотреть неоконченные картины,
граф расхвалил бабушке
портрет княжны Анастасии.
По другой стене висело большое Распятие из черного дерева, с фигурою Христа, очень изящно выточенною из слоновой кости, и несколько гравюр: там были
портреты св. Казимира, покровителя Литвы, знаменитой довудцы графини Эмилии Плятер,
графа Понятовского, в уланской шапке, геройски тонущего в Эльстере, Яна Собеского, освободителя Вены, молодцевато опершегося на свою «карабелю», св. иезуита Иосафата Кунцевича, софамильника пана Ладыслава, который почитал себя даже происходящим из одного с ним рода, и наконец прекрасный
портрет Адама Мицкевича.
Прибежавший с берега Волхова в графский дом Петр Федоров застал
графа уже вставшим; он был одет в серый военного покроя сюртук на беличьем меху и ходил взад и вперед по своему обширному кабинету, пристально взглядывая по временам на висевший на стене большой во весь рост
портрет государя Александра Павловича работы Дау. Это было его обыкновенное утреннее занятие.
—
Графа Сигизмунда Владиславовича Стоцкого, — продолжал он после некоторой паузы. — Я упросил Савина позволить мне переснять этот
портрет под предлогом, что он очень похож на моего покойного брата, который не снимался при жизни, и получил разрешение. Хочешь, я покажу тебе его?
Граф Петр Васильевич также беззвучно подкрался к ней по толстому ковру и быстро перегнувшись через ее плечо, увидел, что это был миниатюрный
портрет ее матери.
Граф говорить не мог и сидел с неотводно устремленным взглядом на
портрет покойного государя Александра Павловича, стоявшего у противоположной дивану стене.
В тот день, когда
граф пришел к такому выводу, он тотчас же сделал распоряжение возвратить в барский дом Таню, считавшуюся племянницей покойной Минкиной, сосланную им же сгоряча на скотный двор. Девочке шел в то время четырнадцатый год. В том же письме Алексей Андреевич приказал взять из кладовой и повесить
портрет Настасьи Федоровны на прежнее место.
«Генерал-поручик Потемкин, непосредственно способствовавший своими советами заключению выгодного мира, производится в генерал-аншефы и всемилостивейше жалуется
графом Российской империи; уважение же его храбрости и всех верных и отличных заслуг, оказанных им в продолжение сей последней войны, всемилостивейше награждаем мы его, Потемкина, золотою саблею, украшенною бриллиантами и нашим
портретом и повелеваем носить их, яко знак особого нашего благоволения».
Увидав
графа, она протянула к нему руки, обняла его лысую голову и через лысую голову опять посмотрела на письмо и
портрет и опять для того, чтобы прижать их к губам, слегка оттолкнула лысую голову.
Ближе всех к Вейротеру сидел
граф Ланжерон и с тонкою улыбкой южного французского лица, не покидавшей его во всё время чтения, глядел на свои тонкие пальцы, быстро перевертывавшие за углы золотую табакерку с
портретом.
— Наконец, надо подумать и о моем семействе, — сердито отталкивая от себя столик и не глядя на нее, продолжал князь Василий, — ты знаешь, Катишь, что вы, три сестры Мамонтовы, да еще моя жена, мы одни прямые наследники
графа. Знаю, знаю, как тебе тяжело говорить и думать о таких вещах. И мне не легче; но, друг мой, мне шестой десяток, надо быть ко всему готовым. Ты знаешь ли, что я послал за Пьером, и что́
граф, прямо указывая на его
портрет, требовал его к себе?
— C’est fait! [Готово!] — сказала она
графу, торжественным жестом указывая на графиню, которая держала в одной руке табакерку с
портретом, в другой — письмо и прижимала губы то к тому, то к другому.