Неточные совпадения
— Это я по подлости моей говорил… Мать
у меня сама чуть
милостыни не
просит… а я лгал, чтоб меня на квартире держали и… кормили, — проговорил громко и отчетливо Раскольников.
У меня сердце сжалось до боли, когда я услышал такие слова. Эта наивно унизительная просьба была тем жалчее, тем сильнее пронзала сердце, что была так обнаженна и невозможна. Да, конечно, он
просил милостыню! Ну мог ли он думать, что она согласится? Меж тем он унижался до пробы: он попробовал
попросить! Эту последнюю степень упадка духа было невыносимо видеть. Все черты лица ее как бы вдруг исказились от боли; но прежде чем она успела сказать слово, он вдруг опомнился.
Идем все в «помещение для надзирателей» — старое серое здание барачного типа. Военный фельдшер, стоящий
у входа,
просит умоляющим голосом, точно
милостыни...
«Ведь я, — говорит, —
у вас не
милостыню прошу, а свое же добро».
До как пришлось ему паясничать на морозе за пятачок, да
просить милостыню, да
у брата из милости жить, так тут пробудилось в нем и человеческое чувство, и сознание правды, и любовь к бедным братьям, и даже уважение к труду.
— Да, я буду лучше ходить по улицам и
милостыню просить, а здесь не останусь, — кричала она, рыдая. — И мать моя
милостыню просила, а когда умирала, сама сказала мне: будь бедная и лучше
милостыню проси, чем…
Милостыню не стыдно
просить: я не
у одного человека
прошу, я
у всех
прошу, а все не один человек;
у одного стыдно, а
у всех не стыдно; так мне одна нищенка говорила; ведь я маленькая, мне негде взять. Я
у всех и
прошу. А здесь я не хочу, не хочу, не хочу, я злая; я злее всех; вот какая я злая!
Расскажи им, как твою мать оставил злой человек, как она умирала в подвале
у Бубновой, как вы с матерью вместе ходили по улицам и
просили милостыню; что говорила она тебе и о чем
просила тебя, умирая…
Большов. Что вы! Что вы! Опомнитесь! Ведь я
у вас не
милостыню прошу, а свое же добро. Люди ли вы?..
Мне было совестно пользоваться любезностью почти совсем незнакомой женщины, тем более что
у меня явилось подозрение относительно правдивости Федосьи. Наверно, она
просила, а это являлось уже чуть не
милостыней.
Несчастливцев. Ну, что делать! Я ее любил, я ее считал вместо матери. (Утирает слезу.) Что ж такое, что я актер? Всякий обязан делать, что умеет. Я ведь не разбойник, я честным, тяжелым трудом добываю хлеб свой. Я не
милостыню пришел
просить у нее, а теплого слова. Обидно!.. О, женщины! Если уж ей хотелось обидеть меня, неужели она хуже тебя никого не нашла?
Отрадина. Если ты спрашиваешь серьезно, так я тебе отвечу. Ты не беспокойся: он нужды знать не будет. Я буду работать день и ночь, чтобы
у него было все, все, что ему нужно. Разве я могу допустить, чтоб он был голоден или не одет? Нет,
у него будут и книжки и игрушки, да, игрушки, дорогие игрушки. Чтобы все, что
у других детей, то и
у него. Чем же он хуже? Чем он виноват? Ну, а не в силах буду работать, захвораю там, что ли… ну что ж, ну, я не постыжусь для него… я буду
просить милостыню. (Плачет.)
Прошло две недели. Квартирный хозяин во время сна отобрал
у мужика сапоги в уплату за квартиру… Остальное платье променено на лохмотья, и деньги проедены… Работы не находилось: на рынке слишком много нанимающихся и слишком мало нанимателей. С квартиры прогнали… Наконец он пошел
просить милостыню и два битых часа тщетно простоял, коченея от холода. К воротам то и дело подъезжали экипажи, и мимо проходила публика. Но никто ничего не подал.
— Совсем!.. Говорит, что не хочет, чтобы я ею торговала. Я пуще подбивала ее на это… Жаль, видно, стало куска хлеба матери, и с чем теперь я осталась?.. Нищая совсем! Пока вот вы не стали помогать нам, дня по два сидели не евши в нетопленных комнатах, да еще жалованье ее тогда было
у меня, а теперь что? Уж как
милостыни буду
просить у вас, не оставьте вы меня, несчастную!
И уж не хочу я быть Сашей, и уж не
прошу я
милостыни ни
у кого: буду идти как иду, хотя бы на миллионы и биллионы веков протянулся мой путь: сказано идти без отдыху Сашке Жегулеву».
— Думаешь, не стыдно мне было позвать тебя? — говорит она, упрекая. — Этакой красивой и здоровой — легко мне
у мужчины ласку, как
милостыню,
просить? Почему я подошла к тебе? Вижу, человек строгий, глаза серьёзные, говорит мало и к молодым монахиням не лезет. На висках
у тебя волос седой. А ещё — не знаю почему — показался ты мне добрым, хорошим. И когда ты мне злобно так первое слово сказал — плакала я; ошиблась, думаю. А потом всё-таки решила — господи, благослови! — и позвала.
Вера Филипповна. Я его знаю; он божьим именем
у меня
милостыню просил; он не убьет меня.
А если сравнением выразиться, так это, может быть, от того происходит, что я сам запуган и загнан, как хоть бы и тот бедненький мальчик, что
милостыни у меня
просил».
Я уверен, что все это происходило не иначе, как от доброго сердца, а вовсе не от материяльной невыгоды быть прогнанным в толчки и не занять
у кого-нибудь денег: этот господин вечно занимал деньги, то есть
просил в этой форме
милостыню, когда, погримасничав и достаточно насмешив на свой счет, чувствовал, что имеет некоторым образом право занять.
На рогожных фабриках
у нас рабочему ставится условием не
просить по городу
милостыни, женщина-работница принуждена
у нас отдавать себя мастеру, быть проституткой, за одно право иметь работу…
У въезда в город к Бауакасу подошел калека и стал
просить милостыню.
— Унижать!.. — повторила она без слез в голосе, а каким-то особенным полушепотом. — Унижать! Разве я могу считаться с тобой! Пойми!
Милостыни у тебя
просят, а ты с нравоучениями!
Спрашиваю
у первого двора, где живет солдатка. Оказывается, что в этом первом дворе живет очень знакомая мне вдова, живущая
милостыней, которую она умеет особенно упорно и назойливо выпрашивать. Вдова эта, как обыкновенно, тотчас начинает
просить помощи. Помощь теперь ей особенно нужна для того, чтобы прокормить телка.
— Да я
у вас не
милостыни и
прошу, а дела… Гм! Ну, па-артия! Жалуются, людей нет, а людей гонят. Жалуются, денег нет, кругом все добывают деньги — на пьянство, на дебош… А они на дело не могут.
Успехи его благодетельных средств были доведены до того, что дали бургомистру возможность в одно воскресенье прибить
у всех въездов в Мариенбург доски с надписью: «Здесь не позволяется
просить милостыню».
Страшно богатый, он, однако, то и дело жаловался императрице на свои недостатки и
просил у нее, «дабы ее императорское величество ему, бедному,
милостыню подать изволила», или же
просил придворного сервиза, заявляя, что
у него нет ни ножей, ни вилок, и прибавлял, что он заложил за 10000 рублей табакерку, подаренную ему королем шведским, так как ему не с чем было дотащиться до Петербурга.