Неточные совпадения
Хлестаков (продолжая удерживать ее).Из любви, право из любви. Я так только, пошутил, Марья Антоновна, не сердитесь! Я готов на коленках
у вас
просить прощения. (Падает на колени.)Простите же, простите! Вы видите, я на коленях.
Левин, которого давно занимала мысль о том, чтобы помирить братьев хотя перед смертью, писал брату Сергею Ивановичу и, получив от него ответ, прочел это письмо больному. Сергей Иванович писал, что не может сам приехать, но в трогательных выражениях
просил прощения у брата.
— Я хочу, чтобы вы поехали в Москву и
просили прощенья у Кити, — сказала она.
Она чувствовала себя столь преступною и виноватою, что ей оставалось только унижаться и
просить прощения; а в жизни теперь, кроме его,
у ней никого не было, так что она и к нему обращала свою мольбу о
прощении.
Долго, долго молчал Казбич; наконец вместо ответа он затянул старинную песню вполголоса: [Я
прошу прощения у читателей в том, что переложил в стихи песню Казбича, переданную мне, разумеется, прозой; но привычка — вторая натура. (Прим. М. Ю. Лермонтова.)]
— И вы не отказываетесь от своей клеветы? не
просите у меня
прощения?.. Подумайте хорошенько: не говорит ли вам чего-нибудь совесть?
— Если я имел дерзость вас чем-нибудь оскорбить, то позвольте мне иметь еще большую дерзость
просить у вас
прощения… И, право, я бы очень желал доказать вам, что вы насчет меня ошибались…
«Зачем вечор так рано скрылись?» —
Был первый Оленькин вопрос.
Все чувства в Ленском помутились,
И молча он повесил нос.
Исчезла ревность и досада
Пред этой ясностию взгляда,
Пред этой нежной простотой,
Пред этой резвою душой!..
Он смотрит в сладком умиленье;
Он видит: он еще любим;
Уж он, раскаяньем томим,
Готов
просить у ней
прощенье,
Трепещет, не находит слов,
Он счастлив, он почти здоров…
У всех домашних она
просила прощенья за обиды, которые могла причинить им, и
просила духовника своего, отца Василья, передать всем нам, что не знает, как благодарить нас за наши милости, и
просит нас простить ее, если по глупости своей огорчила кого-нибудь, «но воровкой никогда не была и могу сказать, что барской ниткой не поживилась». Это было одно качество, которое она ценила в себе.
— Да, капитан. — Пантен крякнул, вытерев усы аккуратно сложенным чистым платочком. — Я все понял. Вы меня тронули. Пойду я вниз и
попрошу прощения у Никса, которого вчера ругал за потопленное ведро. И дам ему табаку — свой он проиграл в карты.
— Ба! да и ты… с намерениями! — пробормотал он, посмотрев на нее чуть не с ненавистью и насмешливо улыбнувшись. — Я бы должен был это сообразить… Что ж, и похвально; тебе же лучше… и дойдешь до такой черты, что не перешагнешь ее — несчастна будешь, а перешагнешь, — может, еще несчастнее будешь… А впрочем, все это вздор! — прибавил он раздражительно, досадуя на свое невольное увлечение. — Я хотел только сказать, что
у вас, маменька, я
прощения прошу, — заключил он резко и отрывисто.
— Вот что, Дуня, — начал он серьезно и сухо, — я, конечно,
прошу у тебя за вчерашнее
прощения, но я долгом считаю опять тебе напомнить, что от главного моего я не отступаюсь. Или я, или Лужин. Пусть я подлец, а ты не должна. Один кто-нибудь. Если же ты выйдешь за Лужина, я тотчас же перестаю тебя сестрой считать.
Мармеладов был в последней агонии; он не отводил своих глаз от лица Катерины Ивановны, склонившейся снова над ним. Ему все хотелось что-то ей сказать; он было и начал, с усилием шевеля языком и неясно выговаривая слова, но Катерина Ивановна, понявшая, что он хочет
просить у ней
прощения, тотчас же повелительно крикнула на него...
Эта Марфа Петровна
просила потом
у Дуни
прощения, а теперь вдруг умерла.
Я
просил у него
прощения; но старик был неутешен.
Прощенья просит у него,
Что раз о ком-то пожалела!
— Прислал письмо из Нижнего, гуляет на ярмарке. Ругается,
просит денег и
прощения. Ответила: простить — могу, денег не дам. Похоже, что
у меня с ним плохо кончится.
— Судостроитель, мокшаны строю, тихвинки и вообще всякую мелкую посуду речную. Очень
прошу прощения: жена поехала к родителям, как раз в Песочное, куда и нам завтра ехать. Она
у меня — вторая, только весной женился. С матерью поехала с моей, со свекровью, значит. Один сын — на войну взят писарем, другой — тут помогает мне. Зять, учитель бывший, сидел в винопольке — его тоже на войну, ну и дочь с ним, сестрой, в Кресте Красном. Закрыли винопольку. А говорят — от нее казна полтора миллиарда дохода имела?
«
Проси у бога
прощения за то, что поднял руку на меня, богоданную тебе мать!» Молиться я должен был вслух, но я начал читать непотребные стихи.
Мысли Самгина принимали все более воинственный характер. Он усиленно заботился обострять их, потому что за мыслями
у него возникало смутное сознание серьезнейшего проигрыша. И не только Лидия проиграна, потеряна, а еще что-то, более важное для него. Но об этом он не хотел думать и, как только услышал, что Лидия возвратилась, решительно пошел объясняться с нею. Уж если она хочет разойтись, так пусть признает себя виновной в разрыве и
попросит прощения…
«Боже мой! Да ведь я виновата: я
попрошу у него
прощения… А в чем? — спросила потом. — Что я скажу ему: мсьё Обломов, я виновата, я завлекала… Какой стыд! Это неправда! — сказала она, вспыхнув и топнув ногой. — Кто смеет это подумать?.. Разве я знала, что выйдет? А если б этого не было, если б не вырвалось
у него… что тогда?.. — спросила она. — Не знаю…» — думала.
— Надо! Он велит смириться, — говорила старуха, указывая на небо, —
просить у внучки
прощения. Прости меня, Вера, прежде ты. Тогда и я могу простить тебя… Напрасно я хотела обойти тайну, умереть с ней… Я погубила тебя своим грехом…
— Я не
прошу у тебя
прощения за всю эту историю… И ты не волнуйся, — сказала она. — Мы помиримся с тобой…
У меня только один упрек тебе — ты поторопился с своим букетом. Я шла оттуда… хотела послать за тобой, чтобы тебе первому сказать всю историю… искупить хоть немного все, что ты вытерпел… Но ты поторопился!
В присутственном месте понадобится что-нибудь — Тит Никоныч все сделает, исправит, иногда даже утаит лишнюю издержку, разве нечаянно откроется, через других, и она пожурит его, а он сконфузится,
попросит прощения, расшаркается и поцелует
у нее ручку.
— Друг мой, я готов за это тысячу раз
просить у тебя
прощения, ну и там за все, что ты на мне насчитываешь, за все эти годы твоего детства и так далее, но, cher enfant, что же из этого выйдет? Ты так умен, что не захочешь сам очутиться в таком глупом положении. Я уже и не говорю о том, что даже до сей поры не совсем понимаю характер твоих упреков: в самом деле, в чем ты, собственно, меня обвиняешь? В том, что родился не Версиловым? Или нет? Ба! ты смеешься презрительно и махаешь руками, стало быть, нет?
— Вы решительно — несчастье моей жизни, Татьяна Павловна; никогда не буду при вас сюда ездить! — и я с искренней досадой хлопнул ладонью по столу; мама вздрогнула, а Версилов странно посмотрел на меня. Я вдруг рассмеялся и
попросил у них
прощения.
Собираясь в Петербург, я решился дать всевозможные удовлетворения Андрею Петровичу, то есть прямо, буквально,
просить у него
прощения, в той самой форме, в какой он сам назначит.
— Ну, я
у вас
прошу прощенья, хотите? Ну, простите меня!..
— Да,
у меня есть характер, побольше, чем
у тебя, потому что ты в рабстве
у первого встречного. Ты нас осрамил, ты
у поляков, как лакей,
прощения просил. Знать, тебя часто били в трактирах?
— Я пришел затем, чтобы
просить у тебя
прощения, — прокричал он громким голосом, без интонации, как заученный урок.
Вместе с годами из детских шалостей выросли крупные недостатки, и Виктор Васильич больше не
просил у матери
прощения, полагаясь на время и на ее родительскую любовь.
— А так, как обнаковенно по семейному делу случается: он в одну сторону тянет, а она в другую… Ну, вздорят промежду себя, а потом Сереженька же
у нее и
прощения просят… Да-с. Уж такой грех, сударь, вышел, такой грех!..
И стал он вдруг, глядя на них и любуясь,
просить и
у них
прощения: «Птички Божии, птички радостные, простите и вы меня, потому что и пред вами я согрешил».
— Но вы не можете же меня считать за девочку, за маленькую-маленькую девочку, после моего письма с такою глупою шуткой! Я
прошу у вас
прощения за глупую шутку, но письмо вы непременно мне принесите, если уж его нет
у вас в самом деле, — сегодня же принесите, непременно, непременно!
— Я, кажется, теперь все понял, — тихо и грустно ответил Алеша, продолжая сидеть. — Значит, ваш мальчик — добрый мальчик, любит отца и бросился на меня как на брата вашего обидчика… Это я теперь понимаю, — повторил он раздумывая. — Но брат мой Дмитрий Федорович раскаивается в своем поступке, я знаю это, и если только ему возможно будет прийти к вам или, всего лучше, свидеться с вами опять в том самом месте, то он
попросит у вас при всех
прощения… если вы пожелаете.
— Он будет
у вас
просить прощения, он посреди площади вам в ноги поклонится, — вскричал опять Алеша с загоревшимся взором.
— Ну так это я пудель, я! — крикнул Митя. — Коли обидно, то на себя принимаю, а
у него
прощения прошу: был зверь и с ним жесток! С Езопом тоже был жесток.
Если кругом тебя люди злобные и бесчувственные и не захотят тебя слушать, то пади пред ними и
у них
прощения проси, ибо воистину и ты в том виноват, что не хотят тебя слушать.
— Боже тебя сохрани, милого мальчика, когда-нибудь
у любимой женщины за вину свою
прощения просить!
«Вы спрашиваете, что я именно ощущал в ту минуту, когда
у противника
прощения просил, — отвечаю я ему, — но я вам лучше с самого начала расскажу, чего другим еще не рассказывал», — и рассказал ему все, что произошло
у меня с Афанасием и как поклонился ему до земли. «Из сего сами можете видеть, — заключил я ему, — что уже во время поединка мне легче было, ибо начал я еще дома, и раз только на эту дорогу вступил, то все дальнейшее пошло не только не трудно, а даже радостно и весело».
Я, Михаил Осипович, — обратилась она к Ракитину, — хотела было
у тебя
прощения попросить за то, что обругала тебя, да теперь опять не хочу.
Пусть безумие
у птичек
прощения просить, но ведь и птичкам было бы легче, и ребенку, и всякому животному около тебя, если бы ты сам был благолепнее, чем ты есть теперь, хоть на одну каплю да было бы.
Юноша брат мой
у птичек
прощения просил: оно как бы и бессмысленно, а ведь правда, ибо все как океан, все течет и соприкасается, в одном месте тронешь — в другом конце мира отдается.
— Но если так, я
прошу у вас одной пощады: вы теперь еще слишком живо чувствуете, как я оскорбил вас… не давайте мне теперь ответа, оставьте мне время заслужить ваше
прощение! Я кажусь вам низок, подл, но посмотрите, быть может, я исправлюсь, я употреблю все силы на то, чтоб исправиться! Помогите мне, не отталкивайте меня теперь, дайте мне время, я буду во всем слушаться вас! Вы увидите, как я покорен; быть может, вы увидите во мне и что-нибудь хорошее, дайте мне время.
— «Что сделано, того не воротишь, — сказал молодой человек в крайнем замешательстве, — виноват перед тобою и рад
просить у тебя
прощения; но не думай, чтоб я Дуню мог покинуть: она будет счастлива, даю тебе честное слово.
А теперь ее образ меня преследовал, я
просил у ней
прощения; воспоминания об этом бледном лице, об этих влажных и робких глазах, о развитых волосах на наклоненной шее, о легком прикосновении ее головы к моей груди — жгли меня.
А что, ежели она сбежит? Заберет брильянты, да и была такова! И зачем я их ей отдала! Хранила бы
у себя, а для выездов и выдавала бы… Сбежит она, да на другой день и приедет с муженьком
прощенья просить! Да еще хорошо, коли он кругом налоя обведет, а то и так…
— Дурак! Из-за тебя я пострадала… И словечка не сказала, а повернулась и вышла. Она меня, Симка, ловко отзолотила. Откуда прыть взялась
у кислятины… Если б ты был настоящий мужчина, так ты приехал бы ко мне в тот же день и
прощения попросил. Я целый вечер тебя ждала и даже приготовилась обморок разыграть… Ну, это все пустяки, а вот ты дома себя дурак дураком держишь. Помирись с женой… Слышишь? А когда помиришься, приезжай мне сказать.
Этого было достаточно, чтобы Серафима сейчас же притихла и даже
попросила у Анны
прощения.
— Ну-ну, мой мальчик, — сказал он. — Я, кажется, должен
просить у тебя
прощения…