Неточные совпадения
Упал он, наложил руку
на свою
рану и сказал, обратившись к товарищам: «Прощайте, паны-братья, товарищи!
Обед был большой. Мне пришлось сидеть возле генерала Раевского, брата жены Орлова. Раевский был тоже в
опале с 14 декабря; сын знаменитого Н. Н. Раевского, он мальчиком четырнадцати лет находился с своим братом под Бородином возле отца; впоследствии он умер от
ран на Кавказе. Я рассказал ему об Огареве и спросил, может ли и захочет ли Орлов что-нибудь сделать.
Короткая фраза
упала среди наступившей тишины с какой-то грубою резкостью. Все были возмущены цинизмом Петра, но — он оказался пророком. Вскоре пришло печальное известие: старший из сыновей умер от
раны на одном из этапов, а еще через некоторое время кто-то из соперников сделал донос
на самый пансион. Началось расследование, и лучшее из училищ, какое я знал в своей жизни, было закрыто. Старики ликвидировали любимое дело и уехали из города.
Вот как это было: выстрелив в стаю озимых кур и взяв двух убитых, я следил полет остальной стаи, которая начала подниматься довольно высоко; вдруг одна сивка пошла книзу
на отлет (вероятно, она ослабела от полученной
раны) и
упала или села неблизко; в одно мгновение вся стая быстро опустилась и начала кружиться над этим местом очень низко; я немедленно поскакал туда и нашел подстреленную сивку, которая не имела сил подняться, а только ползла, потому что одна нога была переломлена; стая поднялась выше.
В картине же Рогожина о красоте и слова нет; это в полном виде труп человека, вынесшего бесконечные муки еще до креста,
раны, истязания, битье от стражи, битье от народа, когда он нес
на себе крест и
упал под крестом, и, наконец, крестную муку в продолжение шести часов (так, по крайней мере, по моему расчету).
Наконец, в изнурении от
ран и усталости, я
падаю на землю и кричу: «Победа!» Генерал подъезжает ко мне и спрашивает: «Где он — наш спаситель?» Ему указывают
на меня, он бросается мне
на шею и с радостными слезами кричит: «Победа!» Я выздоравливаю и, с подвязанной черным платком рукою, гуляю по Тверскому бульвару.
И что всего грустнее, это страшное слово
падает не
на здоровый организм, а
на действительную
рану,
рану глубокую и вечно болящую.
Оказалось, что умертвия тут нет никакого, а последовала смерть от стужи, а
рана на голове оттого, мол, что
упала девка в гололедь и расшибла себе голову.
Но больше всего их очаровывали и крепче всего запечатлелись в их памяти его рассказы о военных походах, сражениях и стоянках
на бивуаках, о победах и отступлениях, о смерти,
ранах и лютых морозах, — неторопливые, эпически спокойные, простосердечные рассказы, рассказываемые между вечерним чаем и тем скучным часом, когда детей позовут
спать.
Хаджи-Мурат вспомнил свою мать, когда она, укладывая его
спать с собой рядом, под шубой,
на крыше сакли, пела ему эту песню, и он просил ее показать ему то место
на боку, где остался след от
раны. Как живую, он видел перед собой свою мать — не такою сморщенной, седой и с решеткой зубов, какою он оставил ее теперь, а молодой, красивой и такой сильной, что она, когда ему было уже лет пять и он был тяжелый, носила его за спиной в корзине через горы к деду.
Такой удар лишает возможности крупную рыбу сильно биться и возиться
на остроге, что непременно случится, если острога
попадет близко к хвосту или к концу рыла; в обоих этих случаях большая рыба легко может сорваться и, несмотря
на жестокие
раны, от которых впоследствии уснет, может уйти и лишить охотника богатой добычи.
— Полно, отец, — говорила меж тем Евлампия, и голос ее стал как-то чудно ласков, — не поминай прошлого. Ну, поверь же мне; ты всегда мне верил. Ну, сойди; приди ко мне в светелку,
на мою постель мягкую. Я обсушу тебя да согрею;
раны твои перевяжу, вишь, ты руки себе ободрал. Будешь ты жить у меня, как у Христа за пазухой, кушать сладко, а
спать еще слаще того. Ну, были виноваты! ну, зазнались, согрешили; ну, прости!
Якорев. Верно. Ну-с, так, значит, он выстрелил в меня, я тотчас же ответил ему из моего нагана и бросился
на землю, чтобы лёжа лучше стрелять, и стараясь
попасть ему, pardon [извините, (франц.) — Ред.], в живот, чтобы нанести тяжёлую
рану. После третьего выстрела один из нападавших, впоследствии оказавшийся учеником художественной школы Николаем Уховым, был мною ранен легко в колено…
Кузьма
спал, раскинувшись, тяжелым и беспокойным сном; он метался головой из стороны в сторону и иногда глухо стонал. Его грудь была раскрыта, и я увидел
на ней,
на вершок ниже
раны, покрытой повязкой, два новых черных пятнышка. Это гангрена проникла дальше под кожу, распространилась под ней и вышла в двух местах наружу. Хоть я и до этого мало надеялся
на выздоровление Кузьмы, но эти новые решительные признаки смерти заставили меня побледнеть.
Мне не хотелось
спать. Я смотрел во тьму степи, и в воздухе перед моими глазами плавала царственно красивая и гордая фигура Радды. Она прижала руку с прядью черных волос к
ране на груди, и сквозь ее смуглые, тонкие пальцы сочилась капля по капле кровь,
падая на землю огненно-красными звездочками.
Дворняга нюхает скворца и видит, что хозяин
попал не в одну только голову.
На груди зияет
рана, перебита одна ножка,
на клюве висит большая кровяная капля…
— Никак помер? — испуганно прошептал Онуфриев, и вдруг сам зашатался. Алой струей брызнула кровь из
раны в боку и, не поддержи его вовремя под руку Милица, герой-солдат
упал бы вместе со своей ношей
на землю.
Магадута, как лев, окруженный собаками, отбивался от них и убил многих из нападавших. Но врагов его было слишком много, и под конец он был побежден и
упал на землю замертво, покрытый
ранами.
— О, несчастный! ты взаправду в крови!
На тебя, верно,
напали ночные воры!.. О несчастный! Хорошо, что ты спасся от них под нашею кровлей. Останься здесь и подожди меня немного: я сейчас отнесу это охлажденное питье гостям и вмиг возвращусь, чтоб обмыть твои
раны…
Несмотря
на угрозы, они насилу могли допытаться у ослабленного от
ран пленника, что он послан был владетельным рыцарем Доннершварцем в погоню за бежавшим из замка Гельмст русским, что старый гроссмейстер фон-Ферзен готов уже
напасть на них и отомстить им за соседей; что он уже соединился со всеми вассалами своими и соседями и что число их велико.
Например,
нападая на купцов, зазывающих покупателей, как можно осторожнее касайтесь немце-евреев-полотнянщиков, зазывающих покупателей разными быстрыми распродажами, которые устраиваются вследствие будто бы полученной хозяином магазина смертельной
раны в битве при Гранвелотте или же банкротства
на сто миллионов голландского торгового дома.
— Вася, Василий! Пощади меня! Ведь тебе я ничего не сделала худого, — проговорила Настасья Федоровна. Она сделала усилие вскочить с кровати, но
упала на пол. Левой рукой она так крепко схватила за ноги убийцу, что тот
упал на нее, нанося ей
раны ножом куда
попало.
Бездыханный труп цыганки
упал к его ногам, обагрив алою кровью, брызнувшей фонтаном из
раны, девственный снег вековечного дремучего леса. Она не успела договорить фразы и даже издать малейшего стона. Он так ловко отскочил от нее, что ни одна капля крови не
попала на него.
Несмотря
на угрозы, они насилу могли допытаться у ослабевшего от
ран пленника, что он послан был владетельным рыцарем Доннершварцем в погоню за бежавшим из замка Гельмст русским; что старый гроссмейстер фон Ферзен готов уже
напасть на них и отомстить им за соседей; что он уже соединился со всеми вассалами своими и соседями и что число их велико.
Проговорив это, Зенон зашатался и
упал, и нож вывалился из его
раны, а кровь орошала его лицо и струилась
на пол.