Неточные совпадения
Татьяна долго
в келье модной
Как очарована стоит.
Но поздно. Ветер встал холодный.
Темно
в долине.
Роща спитНад отуманенной рекою;
Луна сокрылась за горою,
И пилигримке молодой
Пора, давно пора домой.
И Таня, скрыв свое волненье,
Не без того, чтоб не вздохнуть,
Пускается
в обратный путь.
Но прежде просит позволенья
Пустынный замок навещать,
Чтоб книжки здесь одной читать.
— Вот так
в глазах исчезла, как дух! — пересказывала она Райскому, — хотела было за ней, да куда со старыми ногами! Она, как птица,
в рощу, и точно
упала с обрыва
в кусты.
В роще он канарейку выпустил, так как она не может далеко улететь после клетки, и стал стрелять
в нее, но не
попал.
Ни березовой
рощи, ни камня, ни пня давно уже не было и
в помине, а где стояло урочище Сухой
Пал — каждая сторона доказывала
в свою пользу.
В документах они были показаны «от урочища Сухой
Пал до березовой
рощи», или, еще лучше, «до камня такого-то или старого пня».
Наконец
в стороне что-то стало чернеть. Владимир поворотил туда. Приближаясь, увидел он
рощу. Слава богу, подумал он, теперь близко. Он поехал около
рощи, надеясь тотчас
попасть на знакомую дорогу или объехать
рощу кругом: Жадрино находилось тотчас за нею. Скоро нашел он дорогу и въехал во мрак дерев, обнаженных зимою. Ветер не мог тут свирепствовать; дорога была гладкая; лошадь ободрилась, и Владимир успокоился.
Я никогда не мог равнодушно видеть не только вырубленной
рощи, но даже падения одного большого подрубленного дерева;
в этом падении есть что-то невыразимо грустное: сначала звонкие удары топора производят только легкое сотрясение
в древесном стволе; оно становится сильнее с каждым ударом и переходит
в общее содрогание каждой ветки и каждого листа; по мере того как топор прохватывает до сердцевины, звуки становятся глуше, больнее… еще удар, последний: дерево осядет, надломится, затрещит, зашумит вершиною, на несколько мгновений как будто задумается, куда
упасть, и, наконец, начнет склоняться на одну сторону, сначала медленно, тихо, и потом, с возрастающей быстротою и шумом, подобным шуму сильного ветра, рухнет на землю!..
Со всех сторон вьются с веселой песнью и быстро
падают хохлатые жаворонки;
в мокрых кустах слышно хлопотливое движение маленьких птичек, и из середины
рощи ясно долетают звуки кукушки.
Людмилу с воплем призывает,
С холмов утесы отрывает,
Все рушит, все крушит мечом —
Беседки,
рощи упадают,
Древа, мосты
в волнах ныряют,
Степь обнажается кругом!
Концерт над стеклянными водами и
рощами и парком уже шел к концу, как вдруг произошло нечто, которое прервало его раньше времени. Именно,
в Концовке собаки, которым по времени уже следовало бы
спать, подняли вдруг невыносимый лай, который постепенно перешел
в общий мучительнейший вой. Вой, разрастаясь, полетел по полям, и вою вдруг ответил трескучий
в миллион голосов концерт лягушек на прудах. Все это было так жутко, что показалось даже на мгновенье, будто померкла таинственная колдовская ночь.
Осиновая
роща, которую я сам срубил,
в чаянии, что осина идет ходко, представляла через пятнадцать лет голое место, усеянное пеньками («стало быть, коров по ём
пасут», объяснили «умные» мужички, они же и арендаторы).
На второй день Троицы после обеда Дымов купил закусок и конфет и поехал к жене на дачу. Он не виделся с нею уже две недели и сильно соскучился. Сидя
в вагоне и потом отыскивая
в большой
роще свою дачу, он все время чувствовал голод и утомление и мечтал о том, как он на свободе поужинает вместе с женой и потом завалится
спать. И ему весело было смотреть на свой сверток,
в котором были завернуты икра, сыр и белорыбица.
После сего Эраст и Лиза, боясь не сдержать слова своего, всякий вечер виделись (тогда, как Лизина мать ложилась
спать) или на берегу реки, или
в березовой
роще, но всего чаще под тению столетних дубов (саженях
в осьмидесяти от хижины) — дубов, осеняющих глубокий чистый пруд, еще
в древние времена ископанный.
Ну, представь же ты теперь себе:
сплю это; заснула у нее, на ее постеленке, и как пришла к ней, совсем даже
в юбке заснула, и опять тебе говорю, что
сплю я свое время крепко, и снов никогда никаких не вижу, кромя как разве к какому у меня воровству; а тут все это мне видятся
рощи такие, палисадники и она, эта Леканида Петровна.
Так слушай же: вчера бродила я
В саду; и под вечер зашла я
в рощу;
Вдруг, вижу, человек ко мне подходит:
Он издали всё следовал за мною.
То был Фернандо… он
упал к моим ногам;
Он плакал, обнимал мои колена
И сделал то, что обещалась я
Составить ваше счастье. Твой отец
Уехал на два дни — меж тем
Вы можете видаться — а потом
К ногам родителя вы
упадете,
И я соединю свои моленья…
— Как нарочно, несколько дней не удалось нам
попасть за город,
в рощи и сады за Арским полем.
Но жена не слышит, подавленная сном. Не дождавшись её ответа, Тихон Павлович встал, оделся и, сопровождаемый её храпом, вышел из комнаты на крыльцо, постоял на нём с минуту и отправился
в сад. Уже светало. Восток бледнел, алая полоса зари лежала на краю сизой тучи, неподвижно застывшей на горизонте. Клёны и липы тихонько качали вершинами; роса
падала невидимыми глазом каплями; где-то далеко трещал коростель, а за прудом
в роще грустно посвистывал скворец. Свежо… И скворцу, должно быть, холодно…
— Стой! — сказал Тихон Павлович, вышел из телеги и посмотрел кругом. Шагах
в сорока от него тёмной, угловатой кучей рисовался во мраке ночи хутор; справа, рядом с ним — запруда. Тёмная вода
в ней была неподвижна и страшила этой неподвижностью. Всё кругом было так тихо и жутко. Густо одетые тенью ивы на плотине стояли прямо, строго и сурово. Где-то
падали капли… Вдруг на запруду налетел ветер из
рощи; вода испуганно всколыхнулась, и раздался тихий, жалобный плеск… И деревья, стряхивая сон, тоже зашумели.
С вечера, известное дело: читали, молились, к утру приустали и над озером
в роще вповалку
спать полегли…
На улице и возле дач не было ни души: старые дачники уже ложились
спать, а молодые гуляли
в роще.
Гори засыпал, обвеянный крылом благоуханной восточной ночи…
Спали розы на садовых кустах,
спали соловьи
в чинаровых
рощах,
спали руины таинственной крепости,
спала Кура
в своих изумрудных берегах, и только несчастье одно не
спало, одна смерть бодрствовала, поджидая жертву.
— Ге-ге! — смеется сапожник. — Знаешь ты, брат Фекла, откеда у тебя эта
напасть?
В роще где-нибудь на дереве сидят шпанские мухи. Вода текла с них и капнула тебе на шею — оттого и волдырь.
Она вошла
в рощу. Какой-то таинственный шелест приветствовал ее. Ей вдруг стало жутко. Перед ней мелькнули виденные ею вчера и грезившиеся ей всю ночь два глаза. Она прислонилась к одному из деревьев, чтобы не
упасть. Тут она заметила фигуру спешившего к ней Николая Леопольдовича. Она оправилась. Она была не одна. Он был с ней.
В самую полночь, когда все улеглись бы
спать, баронесса должна была на веревочной лестнице спуститься из окна, бежать через сад, там переодеться крестьянином и под этим видом достигнуть ближайшей
рощи, где должен был ожидать ее проводник с надежным конем; между тем огонь, по проведенной неприметно пороховой дорожке, пробежав сквозь разбитое
в подвале окно, коснулся бы нескольких бочонков с порохом.
Между тем на сальной свечке нагорел большой, неуклюжий фитиль. Уже светало.
В хмурое, посиневшее окошко видны были уже ясно оба берега Донца и дубовая
роща за рекой. Нужно было
спать.
Не перебивайте-ка, братцы, спервоначалу будто и правда означается, ан сейчас чистая брехня и пойдет… Встретился Пирожков как-то на гулянке
в городской
роще с девицей одной завлекательной, — поведения не то чтобы легкого, не то чтобы тяжелого, середка на половинке. Сели они на травке, — цветок сбоку к земле клонится, девушка к цветку, Пирожков к девушке, — под мышку ее зажал, аж
в нутре у нее хрустнуло. Однако ж не на ангела
напал, — вывернулась рыбкой, да как двинет локтем под жабры, — так Пирожков и екнул.
Александр Васильевич на свободе присел к столу и стал читать. Занимаясь, он нет-нет да и вспоминал о Глаше, о проведенных с нею
в роще часах, о том, как она доехала, но вскоре усилием воли он заставил себя сосредоточиться на книге, которая лежала перед ним, и читал до «зари», по прибытии которой и лег
спать.
Все тихо:
рощи спят;
в окрестности покой;
Простершись на траве под ивой наклоненной,
Внимаю, как журчит, сливаяся с рекой,
Поток, кустами осененный.