Неточные совпадения
И те и другие считали его гордецом; и те и другие его уважали за его отличные, аристократические манеры, за слухи о его победах; за то, что он прекрасно одевался и всегда останавливался
в лучшем
номере лучшей гостиницы; за то, что он вообще хорошо
обедал, а однажды даже
пообедал с Веллингтоном [Веллингтон Артур Уэлсли (1769–1852) — английский полководец и государственный деятель;
в 1815 году при содействии прусской армии одержал победу над Наполеоном при Ватерлоо.] у Людовика-Филиппа; [Людовик-Филипп, Луи-Филипп — французский король (1830–1848); февральская революция 1848 года заставила Людовика-Филиппа отречься от престола и бежать
в Англию, где он и умер.] за то, что он всюду возил с собою настоящий серебряный несессер и походную ванну; за то, что от него пахло какими-то необыкновенными, удивительно «благородными» духами; за то, что он мастерски играл
в вист и всегда проигрывал; наконец, его уважали также за его безукоризненную честность.
Обед был подан
в номере, который заменял приемную и столовую. К обеду явились пани Марина и Давид. Привалов смутился за свой деревенский костюм и пожалел, что согласился остаться
обедать. Ляховская отнеслась к гостю с той бессодержательной светской любезностью, которая ничего не говорит. Чтобы попасть
в тон этой дамы, Привалову пришлось собрать весь запас своих знаний большого света. Эти трогательные усилия по возможности разделял доктор, и они вдвоем едва тащили на себе тяжесть светского ига.
Керосинка не раз решала судьбу людей. Скажем, у актрисы А. есть керосинка. Актер Б., из соседнего
номера, прожился,
обедая в ресторане. Случайный разговор
в коридоре, разрешение изжарить кусок мяса на керосинке… Раз, другой…
Начиная от «Челышей» и кончая «Семеновной», с первой недели поста актеры жили весело. У них водились водочка, пиво, самовары, были шумные беседы… Начиная с четвертой — начинало стихать.
Номера постепенно освобождались: кто уезжал
в провинцию, получив место, кто соединялся с товарищем
в один
номер. Начинали коптить керосинки: кто прежде
обедал в ресторане, стал варить кушанье дома, особенно семейные.
Удовлетворившись этим, хозяин отеля спросил: как господам русским угодно
обедать, у себя ли
в номерах, или
в общей зале за табльдотом.
Коридорный скрылся, а Колесов, напившись чаю, оделся, запер дверь, ключ от
номера взял с собой и пошел по Москве. Побывал
в Кремле, проехался на интересовавшей его конке и, не зная Москвы,
пообедал в каком-то скверном трактире на Сретенке, где содрали с него втридорога, а затем пешком отправился домой, спрашивая каждого дворника, как пройти на Дьяковку.
Он ходил, и все больше и больше ненавидел серый забор, и уже думал с раздражением, что Анна Сергеевна забыла о нем и, быть может, уже развлекается с другим, и это так естественно
в положении молодой женщины, которая вынуждена с утра до вечера видеть этот проклятый забор. Он вернулся к себе
в номер и долго сидел на диване, не зная, что делать, потом
обедал, потом долго спал.
Обе они оставили его у себя
обедать — и Константин Семенович, незаметно ни для них, ни для самого себя, досидел
в их
номере до позднего вечера.
Пошагав немного и подумав, он почувствовал сильнейшее желание во что бы то ни стало убедить себя
в том, что голод есть малодушие, что человек создан для борьбы с природой, что не единым хлебом сыт будет человек, что тот не артист, кто не голоден, и т. д., и, наверное, убедил бы себя, если бы, размышляя, не вспомнил, что рядом с ним,
в 148
номере «Ядовитого лебедя», обитает художник-жанрист, итальянец, Франческо Бутронца, человек талантливый, кое-кому известный и, что так немаловажно под луной, обладающий уменьем, которого никогда не знал за собой Зинзага, — ежедневно
обедать.
Тепловский. Ну, конечно. Устал, Горя, заработался? Я к тебе завтра
обедать приеду, кстати, узнаю… Живешь
в номерах, один, как черт, и так, знаешь, тянет? к семейной жизни, к очагу… Бодрись, Горя…