Неточные совпадения
Почтмейстер. Сам не знаю, неестественная сила побудила. Призвал было уже курьера,
с тем чтобы отправить
его с эштафетой, — но любопытство такое одолело, какого еще никогда не чувствовал. Не могу, не могу! слышу, что не могу! тянет, так вот и тянет! В одном ухе так вот и слышу: «Эй, не распечатывай! пропадешь, как курица»; а в другом словно бес какой шепчет: «Распечатай, распечатай, распечатай!» И как придавил сургуч — по жилам огонь, а распечатал — мороз, ей-богу мороз. И руки дрожат, и все
помутилось.
Эту картинную смерть Самгин видел
с отчетливой ясностью, но она тоже не поразила
его,
он даже отметил, что мертвый кочегар стал еще больше. Но после крика женщины у Самгина
помутилось в глазах, все последующее
он уже видел, точно сквозь туман и далеко от себя. Совершенно необъяснима была мучительная медленность происходившего, — глаза видели, что каждая минута пересыщена движением, а все-таки создавалось впечатление медленности.
Долго возился
с ним Кирсанов,
он все говорил: «Фантазия ребенка, который
помучится и забудет».
— И то я
их жалею, про себя жалею. И Емельян-то уж в годах. Сам не маленький… Ну, вижу,
помутился он, тоскует… Ну, я
ему раз и говорю: «Емельян, когда я помру, делай, как хочешь. Я
с тебя воли не снимаю». Так и сказал. А при себе не могу дозволить.
Алексей Степанович преспокойно служил и жил в Уфе, отстоявшей в двухстах сорока верстах от Багрова, и приезжал каждый год два раза на побывку к своим родителям. Ничего особенного
с ним не происходило. Тихий, скромный, застенчивый, ко всем ласковый, цвел
он, как маков цвет, и вдруг…
помутился ясный ручеек жизни молодого деревенского дворянина.
Шёпот Петрухи, вздохи умирающего, шорох нитки и жалобный звук воды, стекавшей в яму пред окном, — все эти звуки сливались в глухой шум, от
него сознание мальчика
помутилось.
Он тихо откачнулся от стены и пошёл вон из подвала. Большое чёрное пятно вертелось колесом перед
его глазами и шипело. Идя по лестнице,
он крепко цеплялся руками за перила,
с трудом поднимал ноги, а дойдя до двери, встал и тихо заплакал. Пред
ним вертелся Яков, что-то говорил
ему. Потом
его толкнули в спину и раздался голос Перфишки...
Что только тоже я
с ним,
с аспидом,
помучилась!
— Жизнь моя! — прошептал Ордынов, у которого зрение
помутилось и дух занялся. — Радость моя! — говорил
он, не зная слов своих, не помня
их, не понимая себя, трепеща, чтоб одним дуновением не разрушить обаяния, не разрушить всего, что было
с ним и что скорее
он принимал за видение, чем за действительность: так отуманилось все перед
ним! — Я не знаю, не понимаю тебя, я не помню, что ты мне теперь говорила, разум тускнеет мой, сердце ноет в груди, владычица моя!..
Сноровки, братец, до сих пор не знаешь, не знаешь, как обойти покупателя, как
ему намолоть
с три короба, чтоб у
него в глазах
помутилось, в мыслях бы затуманило.
"Да
он помутился, — подумала она, и ей жаль стало вдруг. — Не от любви ли к ней? Кто
его знает! Просто оттого, что без указки остался и не совладал
с своей душонкой".
Стареть стал, и грусть чаще и чаще на
него находила. Сядет, бывало, в поле верхом на бочонок, зачнет, как водится, из ковша
с охотой здравствоваться — вдруг
помутится, и ковшик из рук вон. По полю смех, шум, гам — тут мигом все стихнет. Побудет этак мало времени — опять просияет князь.
— Долину, темную, как глубокий осенний вечер, серые камни, обрызганные кровью и обставленные вокруг косматого привидения, которое осветило
его большими нечеловеческими глазами и встретило визгом, стоном и скрежетом. В ушах у егеря затрещало, глаза
его помутились, рубашка на
нем запрыгала, и
он едва-едва не положил тут душонки своей. Только молитве да ногам обязан
он своим спасением.
С того времени всякий другу и недругу заказывает хоть полуглазом заглядывать в ущелье.
У рыцарей и дам при дерзости такой
От страха сердце
помутилось;
А витязь молодой,
Как будто ничего
с ним не случилось,
Спокойно всходит на балкон;
Рукоплесканьем встречен
он;
Его приветствуют красавицыны взгляды…
Но, холодно приняв привет ее очей,
В лицо перчатку ей
Он бросил и сказал: «Не требую награды».
«Нет, нельзя мне самому
ему подать прошение, это слишком смело!» Несмотря на то,
он всё так же отчаянно пробивался вперед, и из-за спин передних
ему мелькнуло пустое пространство
с устланным красным сукном ходом; но в это время толпа заколебалась назад (спереди полицейские отталкивали надвинувшихся слишком близко к шествию; государь проходил из дворца в Успенский собор), и Петя неожиданно получил в бок такой удар по ребрам, и так был придавлен, что вдруг в глазах
его всё
помутилось, и
он потерял сознание.