Неточные совпадения
И геройство Сербов
и Черногорцев, борющихся за великое
дело, породило во всем народе желание
помочь своим братьям уже не
словом, а
делом.
И словом, от родни
и от друзей любезных
Советов тысячу надавано полезных,
Кто сколько мог,
А
делом ни один бедняжке не
помог.
На другой
день к вечеру он получил коротенький ответ от Веры, где она успокоивала его, одобряя намерение его уехать, не повидавшись с ней,
и изъявила полную готовность
помочь ему победить страсть (
слово было подчеркнуто) —
и для того она сама, вслед за отправлением этой записки, уезжает в тот же
день, то есть в пятницу, опять за Волгу. Ему же советовала приехать проститься с Татьяной Марковной
и со всем домом, иначе внезапный отъезд удивил бы весь город
и огорчил бы бабушку.
Теперь сделаю резюме: ко
дню и часу моего выхода после болезни Ламберт стоял на следующих двух точках (это-то уж я теперь наверно знаю): первое, взять с Анны Андреевны за документ вексель не менее как в тридцать тысяч
и затем
помочь ей напугать князя, похитить его
и с ним вдруг обвенчать ее — одним
словом, в этом роде. Тут даже составлен был целый план; ждали только моей помощи, то есть самого документа.
Словом сказать, уж на что была туга на деньги матушка, но
и она не могла устоять против льстивых речей Струнникова,
и хоть изредка, но ссужала-таки его небольшими суммами. Разумеется, всякий раз после подобной выдачи следовало раскаяние
и клятвы никогда вперед не попадать впросак; но это не
помогало делу,
и то, что уж однажды попадало в карман добрейшего Федора Васильича, исчезало там, как в бездонной пропасти.
Трепка, вынесенная им в первом общем собрании, его еще не совсем пришибла. Он скоро оправился, просил Райнера не обращать внимания на то, что сначала
дело идет не совсем на полных социальных началах,
и все-таки
помогать ему
словом и содействием. Потом обошел других с тою же просьбою; со всеми ласково поговорил
и успокоился.
Много
помог мне
и уланский офицер, особливо когда я открыл ему раскаяние Филаретова. Вот истинно добрейший малый, который даже сам едва ли знает, за что под арестом сидит!
И сколько у него смешных анекдотов! Многие из них я генералу передал,
и так они ему пришли по сердцу, что он всякий
день, как я вхожу с докладом, встречает меня
словами:"Ну, что, как наш улан! поберегите его, мой друг! тем больше, что нам с военным ведомством ссориться не приходится!"
Выражения сочувствия могут радовать (а впрочем, иногда
и растравлять открытые раны напоминанием о бессилии), но они ни в каком случае не
помогут тому интимному успокоению, благодаря которому, покончивши
и с деятельностью,
и с задачами
дня, можешь сказать:"Ну, слава богу! я покончил свой
день в мире!"Такую помощь может оказать только «дружба», с ее предупредительным вниманием, с обильным запасом общих воспоминаний из далекого
и близкого прошлого; одним
словом, с тем несложным арсеналом теплого участия, который не дает обильной духовной пищи, но несомненно действует ублажающим образом.
Несколько недель, проведенных мною на Половинке в обществе Гаврилы Степаныча, Александры Васильевны, Евстигнея
и изредка посещавшего нас Мухоедова, принадлежат к счастливейшему времени моей жизни, по крайней мере никогда мне не случалось проводить время с такой пользой
и вместе с таким удовольствием; моя работа быстро подвигалась вперед, Гаврило Степаныч принимал в ней самое живое участие,
помогал мне
словом и делом и с лихорадочным нетерпением следил за прибывавшим числом исписанных листов, которые он имел ангельское терпение перечитывать по десять раз, делал замечания,
помогал в вычислениях, так что в результате моя работа настолько же принадлежала мне, как
и ему.
— Как
дело было?.. Отрезало ногу
и вся недолга… Ну да не стоит об этом говорить,
словами тут не
поможешь, самое проклятое
дело, а вот ты, братику, переезжай скорее на Половинку, мы к тебе в гости будем ездить. Ах, Александра Васильевна, здравствуйте, голубушка; вот я вам статистику привел головой!..
— Послушайте, — сказала Варвара Александровна, — если вы в самом
деле так несчастливы, то я вас не оставлю: я буду
помогать вам
словом,
делом, средствами моими; но только, бога ради, старайтесь все это исправить, —
и вот на первый раз вам мой совет: старайтесь,
и старайтесь всеми силами, доказать Мари, как много вы ее любите
и как много в вас страсти. Поверьте, ничто так не заставит женщину любить, как сама же любовь, потому что мы великодушны
и признательны!
Офицеры гвардии
и отставные солдаты, чиновники, пажи, гимназисты
и студенты, лицеисты
и правоведы, денди в изящнейших пальто, с пенсне на носу,
и пролетарии с Сенной площади, священники, негоцианты, капиталисты
и нищие, лица заслуженные
и простые работники, баре
и мещане, —
словом, все, кто только мог, посильно
помогали делу; карабкались на подмостки пожарных машин
и, облитые потоками грязной воды, обсыпанные пеплом, под дождем сыплющихся искр
и углей, усердно качали
и качали воду, опустошая на всех пунктах целые сотни бочек.
Богородица
и любимый ученик Иисуса Христа, изображенные в профиль, молча глядят на невыносимые страдания
и не замечают моего присутствия; я чувствую, что для них я чужой, лишний, незаметный, что не могу
помочь им ни
словом, ни
делом, что я отвратительный, бесчестный мальчишка, способный только на шалости, грубости
и ябедничество.
К ночи началась суета, поднимающаяся в доме богатой покойницы… Но Евлампий Григорьевич с суеверным страхом заперся у себя в кабинете. Он чувствовал еще обиду напутственных
слов своей жены. Вот снесут ее на кладбище,
и тогда он будет сам себе господин
и покажет всему городу, на что он способен
и без всяких
помочей… Еще несколько
дней —
и его брошюра готова, прочтут ее
и увидят,"каков он есть человек"!
— Для меня это все равно, — отвечал я, — вы дорожите этими правами
и, конечно, справедливо. Сколько я слышал от вас об этом предмете, можно ручаться за успех вашего домогательства. По своим связям (дернуло меня сказать)
и я
помогу вам в этом
деле, даю вам свое честное
слово. Но теперь отдайте мне вашу дочь, как она есть, дочь панцирного боярина. Никакой родовой, ни денежной придачи к ней мне не нужно. Мы любим друг друга, благословите нашу любовь.
Оправдалась она
и в данном случае: болезнь Николая Павловича оказалась очень кстати, она
помогла скрыть его покушение на свою жизнь от начальства, так как за время ее от незначительного поранения виска не осталось
и следа, хотя, как мы знаем из
слов Бахметьевой, это не совсем осталось тайной для петербургского общества,
и рассказ об этом с разными прикрасами довольно долго циркулировал в гвардейских полках
и в великосветских гостиных, но затем о нем забыли, на сцену выступили другие злобы
дня, главная из которых была предстоящая вновь война с Наполеоном, как бы предугаданная русским обществом
и войском ранее, нежели она стала известна правительственным сферам.
— Великое
дело совершил ты надо мной, добрый пастырь стада Христова, — начал Синявин, сделав три земных поклона, — свет пролил мне в душу
словом Божиим, просветлил мой ум,
и совесть моя чернее ночи мне показалась.
Помоги мне
и ее осветить светом истины. Помолись за меня, великого грешника, отец мой духовный!
— О! кабы так, не помешкав приступил бы я к тебе с просьбою
помочь моему детищу, которое, после смерти матери своей
и в разлуке с родиной, заменяло мне их. Я знаю, как ты доточен на эти
дела. Давно ли ты избавил меня от смерти? Порезав себе косою ногу, я обливался кровью; сам господин Блументрост не мог остановить ее: тебя подвели ко мне; ты обмакнул безымянный палец правой руки в кровь мою, текущую ручьем, написал ею на лбу моем какие-то
слова…
Несмотря на то, что, как мы знаем, он сам решил именно «его превосходительству» рассказать откровенно все, теперь, когда наступил этот момент, Косте показалось, что это совсем не надо, что «особа» ему в этом
деле не
поможет, а напротив, станет всецело на сторону Дарьи Николаевны —
словом, он был смущен
и испуган.
Отец, не желая второй раз награждать глупого сына, искал обеспечить его огромным богатством Нефоры посредством брака с нею,
и Нефора, к совершенному удивлению многих, отвечала согласием на это искательство; но вскоре за тем, когда дала уже
слово, она начала откладывать свадьбу
день за
день и не только сказывалась нездоровою, но
и в самом
деле сильно разнемоглась,
и ни один из лекарей, которых присылал к ней правитель, не мог узнать, что у нее за болезнь
и какими лекарствами можно
помочь ей.
Отец Евмений в восторге от моей задачи
и помогает мне
словом и делом.
— Я — трус!
И это вы говорите человеку, который пришел с единственною целью —
помочь вам!
Помочь не только
словом, к которому вы, к сожалению, безучастны, но
и делом.
