Он уже весь обрызган, грязь течёт у него по животу, который безобразно свисает до колен, человек прыгает по лужам, открыв круглый, как у сома, рот, и одной рукой
машет перед лицом, защищая глаза, а другой подхватывает снизу живот свой, точно боясь потерять его.
Неточные совпадения
Самгин молчал, глядя на площадь, испытывая боязнь
перед открытым пространством. Ноги у него отяжелели, даже как будто примерзли к земле. Егорша все говорил тихо, но возбужденно,
помахивая шапкой в
лицо свое...
— Ну, так прощай; очень, очень рад, что встретил тебя, — сказал Шенбок и, пожав крепко руку Нехлюдову, вскочил в пролетку,
махая перед глянцовитым
лицом широкой рукой в новой белой замшевой перчатке и привычно улыбаясь своими необыкновенно белыми зубами.
Посередине кабака Обалдуй, совершенно «развинченный» и без кафтана, выплясывал вперепрыжку
перед мужиком в сероватом армяке; мужичок, в свою очередь, с трудом топотал и шаркал ослабевшими ногами и, бессмысленно улыбаясь сквозь взъерошенную бороду, изредка
помахивал одной рукой, как бы желая сказать: «куда ни шло!» Ничего не могло быть смешней его
лица; как он ни вздергивал кверху свои брови, отяжелевшие веки не хотели подняться, а так и лежали на едва заметных, посоловелых, но сладчайших глазках.
Хаджи-Мурат
помахал рукой
перед лицом, показывая этим, что ему ничего не нужно и что он не возьмет, а потом, показав на горы и на свое сердце, пошел к выходу. Все пошли за ним. Офицеры, оставшиеся в комнатах, вынув шашку, разглядывали клинок на ней и решили, что эта была настоящая гурда.
В дальнем конце просвета сооружения оторвалась черная тень, с шумом
махнула вниз и, взвившись
перед самым моим
лицом, повернулась.
И
помахала рукой
перед лицом, будто от дыма отмахивается. Говорит медленно, с трудом, а все улыбается.
Он
помахал в воздухе
перед лицом Евсея белым четырёхугольником и быстро продолжал...
Рыжая
Маша стояла на коленях
перед постелью и смотрела на нее печально, с недоумением, потом и сама заплакала и припала
лицом к ее руке; и без слов было понятно, отчего ей так горько.
И Оленька пожала плечами. На
лице ее было столько недоумения, удивления и непонимания, что я
махнул рукой и отложил решение ее «жизненного вопроса» до следующего раза. Да и некогда уже было продолжать нашу беседу: мы всходили по каменным ступеням террасы и слышали людской говор.
Перед дверью в столовую Оля поправила свою прическу, оглядела платье и вошла. На
лице ее не заметно было смущения. Вошла она, сверх ожидания моего, очень храбро.
Один из дьяволов, в накинутой на плечи пелеринке, весь голый и глянцевито-черный, с круглым безбородым, безусым
лицом и огромным отвисшим животом, сидел на корточках
перед самым
лицом Вельзевула и, то закатывая, то опять выкатывая свои огненные глаза, не переставая улыбался, равномерно из стороны в сторону
помахивая длинным, тонким хвостом.
После «аминь» следует «Господи помилуй» великой ектении. Всё это давно уже выучено, тысячу раз пето, пережевано и поется только так, для проформы. Поется лениво, бессознательно. Алексей Алексеич покойно
машет рукой и подпевает то тенором, то басом. Всё тихо, ничего интересного… Но
перед «Херувимской» весь хор вдруг начинает сморкаться, кашлять и усиленно перелистывать ноты. Регент отворачивается от хора и с таинственным выражением
лица начинает настраивать скрипку. Минуты две длятся приготовления.
И
перед роту с разных рядов выбежало человек двадцать. Барабанщик-запевало обернулся
лицом к песенникам, и,
махнув рукой, затянул протяжную солдатскую песню, начинавшуюся: «Не заря ли, солнышко занималося…» и кончавшуюся словами: «То-то, братцы, будет слава нам с Каменскиим отцом…» Песня эта была сложена в Турции и пелась теперь в Австрии, только с тем изменением, что на место «Каменскиим отцом» вставляли слова: «Кутузовым отцом».