Неточные совпадения
Те просто
считали весь этот люд за невежд и хлопов и презирали их свысока; но Раскольников не мог так смотреть: он ясно видел, что эти невежды во многом гораздо умнее этих самых
поляков.
— В университете учатся немцы,
поляки, евреи, а из русских только дети попов. Все остальные россияне не учатся, а увлекаются поэзией безотчетных поступков. И страдают внезапными припадками испанской гордости. Еще вчера парня тятенька за волосы драл, а сегодня парень
считает небрежный ответ или косой взгляд профессора поводом для дуэли. Конечно, столь задорное поведение можно
счесть за необъяснимо быстрый рост личности, но я склонен думать иначе.
Еще в Житомире, когда я был во втором классе, был у нас учитель рисования, старый
поляк Собкевич. Говорил он всегда по — польски или по — украински, фанатически любил свой предмет и
считал его первой основой образования. Однажды, рассердившись за что-то на весь класс, он схватил с кафедры свой портфель, поднял его высоко над головой и изо всей силы швырнул на пол. С сверкающими глазами, с гривой седых волос над головой, весь охваченный гневом, он был похож на Моисея, разбивающего скрижали.
Поляки в свое время
считали ее верой низшей: резали униатов набегавшие из Украины казаки и гайдамаки, потом их стали теснить и преследовать русские…
Выросши в России и воспитавшись в русских училищах, он был совершенно русский и даже сам не
считал себя
поляком.
Но когда мы с причтом, окончив служение, проходили мимо бакалейной лавки братьев Лялиных, то один из
поляков вышел со стаканом вина на крыльцо и, подражая голосом дьякону, возгласил: „Много ли это!“ Я понял, что это посмеяние над многолетием, и так и описал, и сего не срамлюсь и за доносчика себя не почитаю, ибо я русский и деликатность с таковыми людьми должен
считать за неуместное.
Он сделал много зла
полякам. Для объяснения этого зла ему надо было быть уверенным, что все
поляки негодяи. И Николай
считал их таковыми и ненавидел их в мере того зла, которое он сделал им.
Мы оставили Юрия и слугу его, Алексея, в виду целой толпы
поляков, которые
считали их верной добычею; но они скоро увидели, что ошиблись в расчете.
—
Поляки, по-твоему, — возразила с саркастическим смехом Елена, — могут и должны любить русских и
считать вас народом добрым и великодушным?
При этом Бенни рассказал также, что он уже получил из Варшавы три повестки, требующие, чтобы он явился туда к революционному начальству; но что он, не
считая себя
поляком, не
считал себя и обязанным исполнять это требование, а теперь он должен поехать, чтобы навсегда отделаться от притязаний, которые на него простирают
поляки за его рождение в Польше.
Поляки Артура Бенни никогда шпионом русским не
считали, и если в истории Бенни некоторое время было что-нибудь способное вводить в заблуждение насчет его личности, то это у более основательных людей было подозрение, не следует ли видеть в самом Бенни — сыне томашовского пастора из Царства Польского — подосланного в Россию эмиссара польского революционного комитета?
Поляку было решительно всё равно, где бы ни быть, Урбенин не
считал свой голос решающим, а я слишком обрадовался лесной прохладе и смолистому воздуху, чтобы поворотить назад.
Гордым людям мало
считать каждому самого себя лучше всех людей, они даже и свой народ: немец немца, русский русского,
поляк поляка, еврей еврея,
считают лучше всех народов. И как ни вредна гордость отдельных людей, эта гордость народная еще во много раз вреднее. От нее гибли и гибнут миллионы и миллионы людей.
— Господи Боже мой! — продолжал он, — двадцать лет знаю человека, встречаюсь каждый день, и все
считал его русским, а он вдруг, на тебе,
поляк оказывается! Вот уж не ожидал-то! Ха-ха-ха! Ну, сюрприз! Точно что сюрприз вы мне сделали! А ведь я какое угодно пари стал бы держать, что славнобубенский стряпчий наш Матвей Осипыч — русак чистокровный!.. Ведь я даже думал, что он из поповичей!
Пленница отвечала решительным отказом. Она не хотела видеть Доманского и сказала, что и в таком случае не могла бы выйти за него замуж, если б этот
поляк по своему образованию и развитию более подходил к ней, потому что дала клятву князю Филиппу Лимбургскому и
считает себя уже неразрывно с ним связанною.
С другой стороны, матушка, презирая ничтожный польский характер, отразившийся между прочим в поступках старого Пенькновского, всегда
считала обязанностью относиться к
полякам с бесконечною снисходительностию, «как к жалкому народу, потерявшему национальную самостоятельность», что, по ее мнению, влекло за собою и потерю лучших духовных доблестей; но чуть только Альтанский, питавший те же самые чувства, но скрывавший их, дал волю своему великодушию и с состраданием пожал руку молодому Пенькновскому, который кичился позором своего отца, — матери это стало противно, и она не могла скрывать своего презрения к молодому Кошуту.
Евреи для нас были забитые кантонисты, насильно крещенные, или будочники, а
поляки — «несчастный народ», и генерала Костюшку мы прямо
считали героем.
То русские,
считая ее искони своею данницею, нередко приходили зарубать на сердце ее древние права свои или
поляки и шведы, в борьбе за обладание ею, душили первые силы ее общественной жизни.
— В этом случае вы говорите, вероятно, от себя, — продолжал Сурмин, —
поляки и Киев
считают своим законным достоянием. Посмотрите, как они там работают. Уже если рука протянулась, так брать все, что глазами воображения можно взять до Черного моря. Я повторяю свой вопрос: где же в православном, русском по числу населения крае польская национальность? Одни паны не составляют еще ее, как мы сказали.
Губернское начальство, имея в виду польские демонстрации, особенно в дни годовщины разных шляхетных воспоминаний, которые
поляки, до конца не додумывая,
считают блистательными, предписывало земской полиции, от 14-го апреля, наблюдать за ними с особенным вниманием и осторожностью, и для примера указывало на 21-е апреля (3-е мая по н. с).
Ротный командир, как это часто бывает, испытывал антипатию к подсудимому, усиленную еще догадкой о ненависти к себе этого человека за то, что офицер был
поляк, ненавидел своего подчиненного и, пользуясь своим положением, находил удовольствие быть всегда недовольным всем, что бы ни делал писарь, и заставлял его переделывать по нескольку раз то, что писарь
считал безукоризненно хорошо сделанным.