Неточные совпадения
Широкая дороженька,
Березками обставлена,
Далеко протянулася,
Песчана и глуха.
По сторонам дороженьки
Идут холмы
пологиеС полями, с сенокосами,
А чаще с неудобною,
Заброшенной землей;
Стоят деревни старые,
Стоят деревни новые,
У речек, у прудов…
Леса, луга поемные...
Западный склон Сихотэ-Алиня
пологий, но круче, чем в истоках Арму. За перевалом сразу начинается
лес, состоящий из ели, пихты и лиственницы. По берегам речек растут береза с желтой мохнатой корой, горный клен и ольха.
От фанзочки сразу начался подъем на Сихотэ-Алинь, сначала
пологий, а потом все круче и круче. На восточном склоне хребта растет хвойно-смешанный
лес; главную массу его составляют кедр, ель, пихта, лиственница, клен и береза с мохнатой желтой корой. Травяная растительность состоит из папоротников, чемерицы, ландышей, царского скипетра, трилистника, заячьей кислицы и различных мелких осок.
Подкрепив силы чаем с хлебом, часов в 11 утра мы пошли вверх по реке Сальной. По этой речке можно дойти до хребта Сихотэ-Алинь. Здесь он ближе всего подходит к морю. Со стороны Арзамасовки подъем на него крутой, а с западной стороны —
пологий. Весь хребет покрыт густым смешанным
лесом. Перевал будет на реке Ли-Фудзин, по которой мы вышли с реки Улахе к заливу Ольги.
Оставив всех людей на биваке, мы с Дерсу пошли на Сихотэ-Алинь. Для этого мы воспользовались одним из ключиков, текущих с водораздела к реке Синанце. Подъем был сначала длинный и
пологий, а затем сделался крутым. Пришлось идти без тропы по густой кустарниковой заросли, заваленной горелым
лесом.
В полдень мы были на вершине Сихотэ-Алиня. Здесь я увидел знакомую картину: гарь — к востоку и замшистый хвойный
лес — к западу. Восточный склон Сихотэ-Алиня крутой, а западный —
пологий. Дерсу нашел следы лося и сообщил мне, что сохатый в этих местах встречается только до Ното. Ниже этой границы он не спускается.
Поднявшись на Сихотэ-Алинь, я увидел, как и надо было ожидать,
пологий склон к западу и обрывистый — к востоку. Такая же резкая разница наблюдается в растительности. С западной стороны растет хвойный
лес, а с восточной — смешанный, который ниже по реке очень скоро сменяется лиственным.
На рассвете (это было 12 августа) меня разбудил Дерсу. Казаки еще спали. Захватив с собой гипсометры, мы снова поднялись на Сихотэ-Алинь. Мне хотелось смерить высоту с другой стороны седловины. Насколько я мог уяснить, Сихотэ-Алинь тянется здесь в направлении к юго-западу и имеет
пологие склоны, обращенные к Дананце, и крутые к Тадушу. С одной стороны были только мох и хвоя, с другой — смешанные лиственные
леса, полные жизни.
Подъем со стороны реки Дананцы был длинный,
пологий, спуск в сторону моря крутой. Самый перевал представляет собой довольно глубокую седловину, покрытую хвойным
лесом, высотой в 870 м. Я назвал его Забытым.
Подъем на хребет и спуск с него — длинные и
пологие, поросшие редким дубовым
лесом.
Спуск с Сихотэ-Алиня к западу был
пологий, заваленный глыбами камней и поросший густым
лесом. Небольшой ручей, которым мы спустились, привел нас к реке Нанце. Она течет с северо-востока вдоль хребта Сихотэ-Алинь и постепенно склоняется к северо-западу.
Спуск с хребта длинный и
пологий. Идя по траве, то и дело натыкаешься на обгорелые, поваленные деревья. Сейчас же за перевалом начинается болото, покрытое замшистым хвойным
лесом.
Долина реки Поугоу представляет собой довольно широкий распадок. Множество горных ключей впадает в него с той и с другой стороны.
Пологие холмы и высокие реки, вдающиеся в долину с боков, покрыты редким лиственным
лесом и кустарниковой порослью. Это и есть самые любимые места диких козуль.
Привязав лодку к концу бревна, погребенного в гальке, мы пошли туда, где были охотники. Когда мы взобрались на каменистый гребень, я увидел небольшую бухту с низким
пологим берегом, поросшим хвойным
лесом.
Надобно быстро подсечь, и если рыба невелика, то легонько ее вытащить; если же вы послышите большую рыбу, то после подсечки, которая должна быть довольно сильна, чтобы жало крючка могло вонзиться глубже, надобно дать ей свободу ходить на кругах, не ослабляя
лесы, и не вдруг выводить на поверхность воды, а терпеливо дожидаться, когда рыба утомится и сделается смирна; тогда, смотря по удобству берега или подведя поближе, взять ее рукою под жабры, если берег крут — или вытащить ее таском, если берег
полог, для чего надобно отбежать назад или в сторону.
В одном только случае надобно прибегнуть к этому средству: если у вас переломится удилище очень высоко тогда, нечего делать, надобно поймать обломанный конец удилища и полегоньку подвесть рыбу к мелкому месту или
пологому берегу и, взяв рукой за
лесу на аршин или менее от рыбы, выволочь ее таском на берег.
С одной стороны он отделялся от
леса узкой поляною, а с другой был окружен обширными лугами, которые спускались
пологим скатом до небольшой, но отменно быстрой речки; по ту сторону оной начинались возвышенные места и по крутому косогору изгибалась большая дорога, ведущая в город.
Было тихое летнее утро. Солнце уже довольно высоко стояло на чистом небе; но поля еще блестели росой, из недавно проснувшихся долин веяло душистой свежестью, и в
лесу, еще сыром и не шумном, весело распевали ранние птички. На вершине
пологого холма, сверху донизу покрытого только что зацветшею рожью, виднелась небольшая деревенька. К этой деревеньке, по узкой проселочной дорожке, шла молодая женщина, в белом кисейном платье, круглой соломенной шляпе и с зонтиком в руке. Казачок издали следовал за ней.
Лес не так высок, но колючие кусты, хмель и другие растения переплетают неразрывною сеткою корни дерев, так что за 3 сажени нельзя почти различить стоящего человека; иногда встречаются глубокие ямы, гнезда бурею вырванных дерев, коих гнилые колоды, обросшие зеленью и плющем, с своими обнаженными сучьями, как крепостные рогатки, преграждают путь; под ними, выкопав себе широкое логовище, лежит зимой косматый медведь и сосет неистощимую лапу; дремучие ели как черный
полог наклоняются над ним и убаюкивают его своим непонятным шепотом.
Сидя рядом с Кузиным, я слушаю краем уха этот разговор и с великим миром в душе любуюсь — солнце опустилось за Майданский
лес, из кустов по увалам встаёт ночной сумрак, но вершины деревьев ещё облиты красными лучами. Уставшая за лето земля дремлет, готовая уснуть белым сном зимы. И всё ниже опускается над нею синий
полог неба, чисто вымытый осенними дождями.
За
пологим, ровным берегом видно было отсюда огромное белое поле; в конце его, на самом горизонте, тянулась темная полоса дальнего
леса.
После Ерофеева дня, когда в
лесах от нечисти и бесовской погани станет свободно, ждет не дождется лесник, чтоб мороз поскорей выжал сок из деревьев и сковал бы вадьи и чарусы, а матушка-зима белым
пологом покрыла лесную пустыню.
Вот уж месяц из-за
лесу кажет рога,
И туманом подернулись балки,
Вот и в ступе поехала баба-яга,
И в Днепре заплескались русалки,
В Заднепровье послышался лешего вой,
По конюшням дозором пошел домовой,
На трубе ведьма
пологом машет,
А Поток себе пляшет да пляшет.
Дня через два мы подошли к перевалу. Речка, служившая нам путеводной нитью, сделалась совсем маленькой. Она завернула направо к северу, потом к северо-западу и стала подниматься. Подъем был все время равномерно
пологий и только под самым гребнем сделался крутым. На перевале стояла небольшая кумирня, сложенная из тонких еловых бревен и украшенная красными тряпками с китайскими иероглифическими знаками. На вершине хребта
лес был гораздо гуще. Красивый вид имеют густые ели, украшенные белоснежными капюшонами.
Казалось, гари не будет конца. То встречались участки, совершенно оголенные от
леса, то заросшие молодой березой. Местность была как-то странно пересеченная, мелкие распадки чередовались с подъемами на увалы, с крутыми и
пологими склонами.
Примерно через полчаса сплошной
лес кончился, и я вышел на пригорок. Впереди передо мной расстилался широкий и
пологий скат, покрытый редколесьем, состоящим из березы, ели, осины и лиственицы. Тут росли кустарники и высокие травы, среди которых было много зонтичных. Справа была какая-то поляна, быть может гарь, а слева стеной стоял зачарованный и молчаливый
лес.
Шествие направлялось от городского гористого берега киевского к
пологому черниговскому, где тогда тотчас же у окончания моста были «виньолевские постройки»: дома, службы и прочее. Гораздо далее была слободка, а потом известный «броварской
лес», который тогда еще не был вырублен и разворован, а в нем еще охотились на кабанов и на коз.
А вокруг села, братцы мои,
леса стеной стояли. Дубы кряжистые, — лапа во все концы, глазом не окинешь. Понизу гущина: бересклет, да осинник, да лесная малина, — медведь заблудится. На селе светлый день, а в чащу нырнешь, солнце кой-где золотым жуком на прелый лист прыснет, да и сгинет, будто зеленым
пологом его затянуло… Одним словом — дубрава.