Неточные совпадения
Как он ни горячился, называл их мошенниками, разбойниками, грабителями проезжающих, намекнул даже на Страшный
суд, но кузнецов ничем не пронял: они совершенно выдержали характер — не только не отступились от цены, но даже провозились за работой вместо двух часов целых пять с
половиною.
Но как весь привоз товаров в колонию простирался на сумму около 1 1/2 миллиона фунт. ст., и именно: в 1851 году через Капштат, Саймонстоун, порты Елизабет и Восточный Лондон привезено товаров на 1 277 045 фунт. ст., в 1852 г. на 1 675 686 фунт. ст., а вывезено через те же места в 1851 г. на 637 282, в 1852 г. на 651 483 фунт. ст., и таможенный годовой доход составлял в 1849 г. 84 256, в 1850 г. 102 173 и 1851 г. 111 260 фунт. ст., то нельзя и из этого заключить, чтобы англичане чересчур эгоистически заботились о своих выгодах, особенно если принять в соображение, что большая
половина товаров привозится не на английских, а на иностранных
судах.
— А я так убедился в противном, — заговорил Нехлюдов с недобрым чувством к зятю, — я убедился, что большая
половина людей, присужденных
судами, невинна.
Миноносцы уходили в плавание только во второй
половине июня. Пришлось с этим мириться. Во-первых, потому, что не было другого случая добраться до залива Джигит, а во-вторых, проезд по морю на военных
судах позволял мне сэкономить значительную сумму денег. Кроме того, потеря времени во Владивостоке наполовину окупалась скоростью хода миноносцев.
Наконец начали мы все предаваться отчаянию, ибо
судно наше более
половины водою натекло, и мы стояли все в воде по колено.
— Достану! — повторил он, решившись на этот раз взять у приходо-расходчика жалованье вперед, что сделать ему было, по-видимому, весьма нелегко, потому что, идя поутру в
суд, Аггей Никитич всю дорогу как-то тяжело дышал, и по крайней мере до
половины присутствия у него недоставало духу позвать к себе приходо-расходчика; наконец, когда тот сам случайно зашел в присутственную камеру, то Аггей Никитич воспользовался сим случаем и воззвал к нему каким-то глухим тоном...
С
половины двенадцатого уже началось движение в окрестностях
суда.
— Боярин Дружина! — сказал торжественно Иоанн, вставая с своего места, — ты божьим
судом очистился предо мною. Господь бог, чрез одоление врага твоего, показал твою правду, и я не оставлю тебя моею милостью. Не уезжай из Слободы до моего приказа. Но это, — продолжал мрачно Иоанн, — только
половина дела. Еще самый
суд впереди. Привести сюда Вяземского!
Пошел доказывать, что меня надо… подобрать… а губернатор без решимости… он сейчас и согласен, и меня не только не наградили, а остановили на
половине дела; а тут еще земство начинает действовать и тоже взялось за меня, и вот я под
судом и еду в Петербург в министерство, чтоб искать опоры; и… буду там служить, но уж это чертово земство пропеку-с!
Нельзя пропустить без внимания промежутка между двумя этими
половинами, то есть сеничек; они также имели свое особое назначение, хотя также не видно было никакой надписи: здесь в летнее время Никита Федорыч производил
суд, или, лучше сказать, расправу над провинившимися крестьянами, порученными его надзору, с истинно безукоризненной справедливостью.
Елеся. С неба, маменька, за правду за нашу. Нашел. Сейчас
суд да дело, свидетелев налицо. Судили, рядили, сосчитали все деньги, отсудили мне три тысячи с
половиной; получай, говорят. Ух, устал! Получаю, говорю. Остальные Михею.
Половина из помещиков, убиваемых своими крепостными (по статистическим данным, их число простирается от шестидесяти до семидесяти в год), погибает вследствие своих эротических подвигов. Процессы по таким поводам редки; крестьянин знает, что
суды не уважат его жалоб; но у него есть топор; он им владеет мастерски и знает это тоже.
— Значит, исправник да
суд понимали неладно, обидели, значит, Исакия понапрасну, — засмеялся Патап Максимыч, и богатырский хохот его впервые после Настиной кончины громкими раскатами по горницам раздался. Смеялись и кум Иван Григорьич с Михайлом Васильичем, смеялась и женская
половина гостей. Груня одна не смеялась, да еще рьяный поборник древлего благочестия Василий Борисыч… Под шумок довольно громко он вскрикивал...
Приспущенный до
половины кормовой флаг в знак того, что на
судне покойник, снова был поднят.
«Я предложу ему
половину номинальной цены за эти ничего не стоящие бумаги. Не будет же он так глуп, что откажется!» — размышлял он, выходя из
суда и садясь в сани.
Стояло чудное утро
половины мая 1887 года. В торговой гавани «южной Пальмиры» — Одессе — шла лихорадочная деятельность и господствовало необычное оживление: грузили и разгружали
суда. Множество всевозможных форм пароходов, в металлической обшивке которых играло яркое смеющееся солнце, из труб там и сям поднимался легкий дымок к безоблачному небу, стояло правильными рядами на зеркальной поверхности Черного моря.