Неточные совпадения
В саду старик в глухом клетчатом жилете
полол траву на грядках. Лицо и шея у него были фиолетовые, цвета гниющего
мяса. Поймав взгляд Самгина, Никонова торопливо сказала...
Позвольте-с: у меня был товарищ, Ламберт, который говорил мне еще шестнадцати лет, что когда он будет богат, то самое большое наслаждение его будет кормить хлебом и
мясом собак, когда дети бедных будут умирать с голоду; а когда им топить будет нечем, то он купит целый дровяной двор, сложит в
поле и вытопит
поле, а бедным ни полена не даст.
Пожалуй; но ведь это выйдет вот что: «Англия страна дикая, населена варварами, которые питаются полусырым
мясом, запивая его спиртом; говорят гортанными звуками; осенью и зимой скитаются по
полям и лесам, а летом собираются в кучу; они угрюмы, молчаливы, мало сообщительны.
Мне несколько неловко было ехать на фабрику банкира: я не был у него самого даже с визитом, несмотря на его желание видеть всех нас как можно чаще у себя; а не был потому, что за визитом неминуемо следуют приглашения к обеду, за который садятся в пять часов, именно тогда, когда настает в Маниле лучшая пора глотать не
мясо, не дичь, а здешний воздух, когда надо ехать в
поля, на взморье, гулять по цветущим зеленым окрестностям — словом, жить.
Начиная с лестниц, ведущих в палатки,
полы и клетки содержатся крайне небрежно, помет не вывозится, всюду запекшаяся кровь, которою пропитаны стены лавок, не окрашенных, как бы следовало по санитарным условиям, масляного краскою; по углам на
полу всюду набросан сор, перья, рогожа, мочала… колоды для рубки
мяса избиты и содержатся неопрятно, туши вешаются на ржавые железные невылуженные крючья, служащие при лавках одеты в засаленное платье и грязные передники, а ножи в неопрятном виде лежат в привешанных к поясу мясников грязных, окровавленных ножнах, которые, по-видимому, никогда не чистятся…
Вальдшнеп, беспрекословно, превосходнейшая, первая дичь во всех отношениях; он даже первенствует в благородном семействе бекасов, к которому принадлежит по отличному вкусу своего
мяса, по сходству с ним в пестроте перьев, красоте больших черных глаз, быстроте и увертливости
полета, по способу добыванья пищи и даже по трудности стрельбы.
В жизни же внушается, что надо соблюдать следующие правила: не есть
мяса и молока в известные дни, еще в другие известные дни служить молебны и панихиды по умершим, в праздники принимать священника и давать ему деньги и несколько раз в году брать из церкви доски с изображениями и носить их на полотенцах по
полям и домам.
«Собираться стадами в 400 тысяч человек, ходить без отдыха день и ночь, ни о чем не думая, ничего не изучая, ничему не учась, ничего не читая, никому не принося пользы, валяясь в нечистотах, ночуя в грязи, живя как скот, в постоянном одурении, грабя города, сжигая деревни, разоряя народы, потом, встречаясь с такими же скоплениями человеческого
мяса, наброситься на него, пролить реки крови, устлать
поля размозженными, смешанными с грязью и кровяной землей телами, лишиться рук, ног, с размозженной головой и без всякой пользы для кого бы то ни было издохнуть где-нибудь на меже, в то время как ваши старики родители, ваша жена и ваши дети умирают с голоду — это называется не впадать в самый грубый материализм.
Откуда-то прошла большая лохматая собака с недоглоданною костью и, улегшись, взяла ее между передними лапами. Слышно было, как зубы стукнули о кость и как треснул оторванный лоскут
мяса, но вдруг собака потянула чутьем, глянула на черный сундук, быстро вскочила, взвизгнула, зарычала тихонько и со всех ног бросилась в темное
поле, оставив свою недоглоданную кость на платформе.
По рассказам соображаем — это наш Дон-Кихот; там офицера на ярмарке проучил; там жадного попа прибил; тут злую помещицу в мешке в
поле вывез — все Дон-Кихот, все он, наш сокол без
мяса.
— Ну, так досыта наглядитесь, чего стоят эти роскошные ужины, дорогие вина и тайные дивиденды караванной челяди. Живым
мясом рвут все из-под той же бурлацкой спины… Вы только подумайте, чего стоит снять с мели одну барку в
полую воду, когда по реке идет еще лед? Люди идут на верную смерть, а их даже не рассчитают порядком… В результате получается масса калек, увечных, больных.
Не больше как через полчаса она уже сидела на
полу в большой светлой комнате и, склонив голову набок, с умилением и с любопытством глядела на незнакомца, который сидел за столом и обедал. Он ел и бросал ей кусочки… Сначала он дал ей хлеба и зеленую корочку сыра, потом кусочек
мяса, полпирожка, куриных костей, а она с голодухи все это съела так быстро, что не успела разобрать вкуса. И чем больше она ела, тем сильнее чувствовался голод.
На нас никто не обращал внимания. Тогда я сунул ему пол-арбуза и кусок пшеничного хлеба. Он схватил всё это и исчез, присев за груду товара. Иногда оттуда высовывалась его голова в шляпе, сдвинутой на затылок, открывавшей смуглый, потный лоб. Его лицо блестело от широкой улыбки, и он почему-то подмигивал мне, ни на секунду не переставая жевать. Я сделал ему знак подождать меня, ушёл купить
мяса, купил, принёс, отдал ему и стал около ящиков так, что совершенно скрыл франта от посторонних взглядов.
Пойманных лисят сажают в лисятник (нарочно для того построенную амбарушку), с крепким
полом, потолком и толстою дверью: в противном случае лисята как раз прогрызут отверстие и все уйдут. Кормят их всяким
мясом, даже дохлой скотиной, хлебом, творогом, а за неимением всего этого — овсянкой, как борзых собак.
Пуговица отлетела с
мясом, но толчок был так быстр и внезапен, что Буланин сразу сел на
пол.
Он поспешил к каютам, в надежде отыскать Реджа или Гарвея, по дороге заглянул в кухню — здесь все валялось неубранное; высохшие помои пестрили
пол, холодное железо плиты обожгло его руку мертвым прикосновением; разлагалось и кишело мухами
мясо, тронутое жарой.
Он накрошил туда хлеба, мелко изрубил
мясо и поставил тарелку на
пол.
Смеемся. Наконец я ощупываю какую-то дверную ручку. Вваливаемся. Инстинкт мне подсказывает, что здесь пахнет сырым
мясом и звериным пометом. Ощупываю кругом — решетка. Почему-то нам приходит дурацкая мысль: сесть на
пол.
Завтрак начался с так называемой «рисовой» закуски — это нечто вроде винегрета из разной снеди, стоявшей на тарелках на столе:
мяса, рыбы, дичи, яиц, пикулей, анчоусов и т.д. Каждый накладывал себе на тарелку всего понемногу, прибавлял к этому рису и, смешав все вместе,
поливал обильно перечным керри (соусом) и ел ложкой.
Внесли солдата, раненного шимозою; его лицо было, как маска из кровавого
мяса, были раздроблены обе руки, обожжено все тело. Стонали раненные в живот. Лежал на соломе молодой солдатик с детским лицом, с перебитою голенью; когда его трогали, он начинал жалобно и капризно плакать, как маленький ребенок. В углу сидел пробитый тремя пулями унтер-офицер; он три дня провалялся в
поле, и его только сегодня подобрали. Блестя глазами, унтер-офицер оживленно рассказывал, как их полк шел в атаку на японскую деревню.
Фимка, действительно, еще жила; израненная, истерзанная, она валялась на
полу «волчьей погребицы», без клочка одежды, и представляла из себя безобразную груду окровавленного
мяса, и только одно лицо, не тронутое палачем-полюбовником, хотя и запачканное кровью, указывало, что эта сплошная зияющая рана была несколько дней назад красивой, полной жизни женщиной.