Неточные совпадения
К довершению бедствия глуповцы взялись за ум.
По вкоренившемуся исстари крамольническому
обычаю, собрались они около колокольни, стали судить да рядить и кончили тем, что выбрали из среды своей ходока — самого древнего в целом городе человека, Евсеича. Долго
кланялись и мир и Евсеич друг другу в ноги: первый просил послужить, второй просил освободить. Наконец мир сказал...
И, не взглянувши на прекрасный уголок, так поражавший всякого гостя-посетителя, не
поклонившись праху своих родителей,
по обычаю всех честолюбцев понесся он в Петербург, куда, как известно, стремится ото всех сторон России наша пылкая молодежь — служить, блистать, выслуживаться или же просто схватывать вершки бесцветного, холодного как лед, общественного обманчивого образованья.
Стоять перед старшим или перед гостем,
по их
обычаю, неучтиво: они, встречая гостя, сейчас опускаются на пол, а сидя на полу, как же можно иначе
поклониться почтительно, как не до земли?
Даже, бывало, в праздничные дни, дни всеобщего жалованья и угощения хлебом-солью, гречишными пирогами и зеленым вином,
по старинному русскому
обычаю, — даже и в эти дни Степушка не являлся к выставленным столам и бочкам, не
кланялся, не подходил к барской руке, не выпивал духом стакана под господским взглядом и за господское здоровье, стакана, наполненного жирною рукою приказчика; разве какая добрая душа, проходя мимо, уделит бедняге недоеденный кусок пирога.
По обычаю, присели перед отходом, а потом началось прощанье. Груздев
поклонился в ноги обеим «сестрам», и Таисье и Аглаиде.
Через несколько времени явилась Елена в богатом сарафане, сопровождаемая двумя сенными девушками; она держала в руках золотой поднос с одною только чаркой. Гости встали. Дворецкий наполнил чарку тройным зеленчаком, Елена прикоснулась к ней губами и начала обносить ее кругом гостей,
кланяясь каждому, малым
обычаем, в пояс.
По мере того как гости выпивали чарку, дворецкий наполнял ее снова.
— Пусть же будет
по обычаю, — сказал Морозов и, подойдя к жене, он сперва
поклонился ей в ноги. Когда они поцеловались, губы Елены горели как огонь; как лед были холодны губы Дружины Андреевича.
После ужина все,
по старинному прадедовскому
обычаю, прощались с бабушкой, то есть
кланялись ей в землю, приговаривая: «Прости и благослови, бабушка…» Степенная, важеватая старуха отвечала поясным поклоном и приговаривала: «Господь тебя простит, милушка». Гордею Евстратычу полагались такие же поклоны от детей, а сам он
кланялся в землю своей мамыньке. В старинных раскольничьих семьях еще не вывелся этот
обычай, заимствованный из скитских «метаний».
Он знал, что это говорили про него. Он слышал и, как всегда в минуты искушений, твердил слова: «И не введи нас во искушение» и, опустив голову и глаза, прошел мимо амвона и, обойдя канонархов в стихарях, проходивших в это время мимо иконостаса, вошел в северные двери. Войдя в алтарь, он,
по обычаю, крестно
поклонился, перегибаясь надвое, перед иконой, потом поднял голову и взглянул на игумна, которого фигуру рядом с другой блестящей чем-то фигурой он видел углом глаза, не обращаясь к ним.
«Милая моя Суворочка, письмо твое получил, ты меня так утешила, что я,
по обычаю своему, от утехи заплакал. Кто-то тебя, мой друг, учил такому красному слогу. Как бы я, матушка, посмотрел теперь тебя в белом платье! Как это ты растешь? Как увидимся, не забудь рассказать мне какую-нибудь приятную историю о твоих великих мужах древности.
Поклонись от меня сестрицам (монастыркам). Божье благословение с тобою».
— Коли пришлись
по обычаю, и без покупки
кланяемся ими на упокой души твоей, хоть нынче поставим на твою могилку.
Если верить рассказам современников Петра III, то он довольно регулярно ходил в придворную церковь к концу обедни, но только вот
по какому случаю: между новыми придворными
обычаями французская мода делать реверанс заменила русский
обычай низко
кланяться, то есть нагибать голову в пояс.
Это было недавно, в царствование Александра II, в наше время — время цивилизации, прогресса, вопросов, возрождения России и т. д., и т. д.; в то время, когда победоносное русское войско возвращалось из сданного неприятелю Севастополя, когда вся Россия торжествовала уничтожение черноморского флота и белокаменная Москва встречала и поздравляла с этим счастливым событием остатки экипажей этого флота, подносила им добрую русскую чарку водки и,
по доброму русскому
обычаю, хлеб-соль и
кланялась в ноги.
Хотя Пьеру, Наташе, Николаю, графине Марье и Денисову многое нужно было переговорить такого, чтò не говорилось при графине, не потому, чтобы что-нибудь скрывалось от нее, но потому, что она так отстала от многого, что, начав говорить про что-нибудь при ней, надо бы было отвечать на ее вопросы, некстати вставляемые, и повторять вновь уже несколько раз повторенное ей: рассказывать, что тот умер, тот женился, чего она не могла вновь запомнить; но они
по обычаю сидели за чаем в гостиной у самовара и Пьер отвечал на вопросы графини, ей самой ненужные и никого не интересующие, о том, что князь Василий постарел и что графиня Марья Алексеевна велела
кланяться и помнить и т. д…