Я забыл все, я потянул ее к себе — покорно повиновалась ее рука, все ее тело повлеклось вслед за рукою, шаль
покатилась с плеч, и голова ее тихо легла на мою грудь, легла под мои загоревшиеся губы…
Неточные совпадения
После завтрака все окружили Райского. Марфенька заливалась слезами: она смочила три-четыре платка. Вера оперлась ему рукой на
плечо и глядела на него
с томной улыбкой, Тушин серьезно. У Викентьева лицо дружески улыбалось ему, а по носу из глаз
катилась слеза «
с вишню», как заметила Марфенька и стыдливо сняла ее своим платком.
— Вот уж воистину сделали вы мне праздник сегодня… Двадцать лет
с плеч долой. Давно ли вот такими маленькими были, а теперь… Вот смотрю на вас и думаю: давно ли я сама была молода, а теперь… Время-то, время-то как
катится!
В час, когда вечерняя заря тухнет, еще не являются звезды, не горит месяц, а уже страшно ходить в лесу: по деревьям царапаются и хватаются за сучья некрещеные дети, рыдают, хохочут,
катятся клубом по дорогам и в широкой крапиве; из днепровских волн выбегают вереницами погубившие свои души девы; волосы льются
с зеленой головы на
плечи, вода, звучно журча, бежит
с длинных волос на землю, и дева светится сквозь воду, как будто бы сквозь стеклянную рубашку; уста чудно усмехаются, щеки пылают, очи выманивают душу… она сгорела бы от любви, она зацеловала бы…
А как это сделать — не знаю и об этом тоскую, но только вдруг меня за
плечо что-то тронуло: гляжу — это хворостинка
с ракиты пала и далеконько так
покатилась, покатилася, и вдруг Груша идет, только маленькая, не больше как будто ей всего шесть или семь лет, и за
плечами у нее малые крылышки; а чуть я ее увидал, она уже сейчас от меня как выстрел отлетела, и только пыль да сухой лист вслед за ней воскурились.
А по праздникам, рано, когда солнце едва поднималось из-за гор над Сорренто, а небо было розовое, точно соткано из цветов абрикоса, — Туба, лохматый, как овчарка,
катился под гору,
с удочками на
плече, прыгая
с камня на камень, точно ком упругих мускулов совсем без костей, — бежал к морю, улыбаясь ему широким, рыжим от веснушек лицом, а встречу, в свежем воздухе утра, заглушая сладкое дыхание проснувшихся цветов, плыл острый аромат, тихий говор волн, — они цеплялись о камни там, внизу, и манили к себе, точно девушки, — волны…
Как будто забудется, как будто дремота одолевает, а открыл глаза — голова
с плеч катится.
Пришел Грузов, малый лет пятнадцати,
с желтым, испитым, арестантским лицом, сидевший в первых двух классах уже четыре года, — один из первых силачей возраста. Он, собственно, не шел, а влачился, не поднимая ног от земли и при каждом шаге падая туловищем то в одну, то в другую сторону, точно плыл или
катился на коньках. При этом он поминутно сплевывал сквозь зубы
с какой-то особенной кучерской лихостью. Расталкивая кучку
плечом, он спросил сиплым басом...