Неточные совпадения
Алексей Александрович холодно улыбнулся одними губами, желая
показать ей и самому себе твердость своего убеждения; но эта горячая защита, хотя и не колебала его, растравляла его
рану. Он заговорил с большим оживлением.
Хаджи-Мурат вспомнил свою мать, когда она, укладывая его спать с собой рядом, под шубой, на крыше сакли, пела ему эту песню, и он просил ее
показать ему то место на боку, где остался след от
раны. Как живую, он видел перед собой свою мать — не такою сморщенной, седой и с решеткой зубов, какою он оставил ее теперь, а молодой, красивой и такой сильной, что она, когда ему было уже лет пять и он был тяжелый, носила его за спиной в корзине через горы к деду.
Г-н Левшин пишет, что самозванец
показывал сии пятна легковерным своим сообщникам и выдавал их за какие-то царские знаки. Оно не совсем так: самозванец, хвастая,
показывал их как знаки
ран, им полученных.
Позволь сначала отрекомендоваться: я — герой, я делал всеобщую историю, пролитая мною кровь послужит Иловайскому материалом для самоновейшей истории, я — ординарец при генерале Черняеве, я, то есть моя персона, покрыта
ранами (жаль, что милые турки ранили меня довольно невежливо, ибо я не могу даже
показать публике своих почетных шрамов и рубцов), наконец, я в скором времени кавалер сербского ордена Такова…
— Нет; вы повремените его благодарить, — отвечал Дон-Кихот, — вы вот прежде взгляните сюда, — и Рогожин, засучив рукав,
показал несколько кругом расположенных маленьких
ран, которые окружала одна сплошная опухоль с кровянистым подтеком.
По анатомическому исследованию форм государственного скелета — все, кажется, в порядке, общая система составлена стройно и строго; но в живой народной жизни оказываются такие
раны, такие болезни, такой хаос, который ясно
показывает, что и в самой сущности организма есть где-то повреждение, препятствующее правильности физиологических отправлений, что и в самой системе недостает каких-то оснований.
Ключ и замок словам моим“; или — плюнув трижды и
показав больному глазу кукиш, трижды шепчут: „Ячмень, ячмень, на тебе кукиш; что хочешь, то купишь; купи себе топорок, руби себя поперек!“ В заговорах от крови постоянно упоминается девица и шелк: знахарь сжимает
рану и трижды говорит, не переводя духу: „На море Океане, на острове Буяне, девица красным толком шила; шить не стала, руда перестала“.
Любо смотреть было, в самом деле, на общее одушевление: самый робкий, самый угрюмый человек не мог, кажется, не увлечься, видя, как все единодушно и неутомимо хлопотали о том, чтобы раскрыть «наши общественные
раны»,
показать наши недостатки во всех возможных отношениях.
Я всем и каждому смело могу
показать эту русскую
рану! — с гордым увлечением продолжала она.
Эта новая
рана вызвала Наташу к жизни. Она думала, что жизнь ее кончена. Но вдруг любовь к матери
показала ей, что сущность ее жизни — любовь — еще жива в ней. Проснулась любовь, и проснулась жизнь».
Когда эту
рану осмотрели и исследовали медик, чиновники и понятые, ее
показали скованным мужикам и Висленеву. Первые посмотрели на нее с равнодушием, а последний прошептал...
— Господи, трехгранная
рана открыта! — воскликнул Ворошилов, поднимая и
показывая трехгранный стилет, на котором кровь засохла вдоль всех граней. — Это, если я не ошибаюсь, вещь вдовы покойника.
— Что теперь делать, что делать? — прошептала она. — Не хочу
показать мою
рану сердечную! Не стоит. Упрекать не буду. Да, не надо
показывать вида, что я знаю… Не должна унижаться больше. Довольно!
Как
показал осмотр и вскрытие трупов, убийца последние удары наносил уже мертвым; и свойство некоторых колотых
ран, бесцельных и жестоких, указывало на садические наклонности отвратительного злодея.
Вынужденный объяснять чем-нибудь пропажу невестки и не уверенный, чту она станет говорить в случае ее отыскания, Маркел Семеныч завершил ночь безумия своего клеветою, что Платонида с Авениром хотели его убить и ограбить, и
показал свою
рану.
Так же зажила
рана Наташи. Она думала, что жизнь ее кончена. Но вдруг любовь к матери
показала ей, что сущность ее жизни — любовь — еще жива в ней. Проснулась любовь, и проснулась жизнь.
Вынужденный объяснять чем-нибудь пропажу невестки и не уверенный, что она сама станет рассказывать в случае ее отыскания, Маркел Семеныч завершил ночь безумия своего клеветою, что Платонида с Авениром хотели его убить и ограбить, и
показал свою
рану.