Неточные совпадения
Самгин видел, как лошади казаков, нестройно, взмахивая головами, двинулись на толпу, казаки подняли нагайки, но в те же секунды его приподняло с земли и в свисте, вое, реве закружило, бросило вперед, он ткнулся лицом в бок лошади, на голову его упала чья-то шапка, кто-то крякнул в ухо ему, его снова завертело, затолкало, и наконец, оглушенный, он очутился у памятника Скобелеву; рядом с ним стоял седой человек, похожий на шкаф, пальто на хорьковом мехе было распахнуто, именно как дверцы шкафа,
показывая выпуклый, полосатый
живот; сдвинув шапку на затылок, человек ревел басом...
Распахнувшееся меховое пальто
показывало его тугой
живот, толстые ляжки...
Прозоров оказался мужчиной длинным, тонконогим, со вздутым
животом,
живот, выпирая из жилета и брюк,
показывал белую полосу рубахи.
Он
показал мне деревянного конька грубой работы, у которого под
животом вырезано было четырехугольное отверстие, и по сторонам его фигурные столбики, долженствующие изображать ноги. Потом позвал Трезорку и стал проделывать с ним фокусы.
У ворот избы Тараса действительно сидел Кишкин, а рядом с ним Окся. Старик что-то расшутился и довольно галантно подталкивал свою даму локтем в бок. Окся сначала ухмылялась,
показывая два ряда белых зубов, а потом, когда Кишкин попал локтем в непоказанное место, с быстротой обезьяны наотмашь ударила его кулаком в
живот. Старик громко вскрикнул от этой любезности, схватившись за
живот обеими руками, а развеселившаяся Окся треснула его еще раз по затылку и убежала.
Во время отдыха солдаты угощали меня махоркой,
показывали тяжелые ружья, иногда тот или другой, направив штык в
живот мне, кричал нарочито свирепо...
Она останавливалась и, высоко вздёрнув юбку,
показывала им жёлтые ноги, мохнатый
живот и глухо, в такт их крикам, говорила три слова...
— Чего пришел? Каку надо болячку? Скобленое твое рыло! Вот дай срок, хозяин придет, он тебе
покажет место. Не нужно мне твоих денег поганых. Легко ли, не видали! Табачищем дом загадит, да деньгами платить хочет. Эку болячку не видали! Расстрели тебе в
животы сердце!.. — пронзительно кричала она, перебивая Оленина.
— Я тебе
покажу, подлец, спокойно… У!.. стракулист поганый!.. Думаешь, я на тебя суда не найду? Не-ет, найду!.. Последнюю рубаху просужу, а тебя добуду… Спокойно!.. Да я… А-ах, Владимир Петрович, Владимир Петрович!.. Где у тебя крест-то?.. Ведь ты всю семью по миру пустил… всех… Теперь ведь глаз нельзя никуда
показать… срам!.. Старуху и ту по миру пустил… Хуже ты разбойника и душегубца, потому что тот хоть разом
живота решит и шабаш, а ты… а-ах, Владимир Петрович, Владимир Петрович!
Дениска ходил около них и, стараясь
показать, что он совершенно равнодушен к огурцам, пирогам и яйцам, которые ели хозяева, весь погрузился в избиение слепней и мух, ослеплявших лошадиные
животы и спины.
Кербалай, маленький, юркий татарин, в синей рубахе и белом фартуке, стоял на дороге и, взявшись за
живот, низко кланялся навстречу экипажам и, улыбаясь,
показывал свои белые блестящие зубы.
Пока ходили около экипажей и усаживались, Кербалай стоял у дороги и, взявшись обеими руками за
живот, низко кланялся и
показывал зубы; он думал, что господа приехали наслаждаться природой и пить чай, и не понимал, почему это они садятся в экипажи. При общем безмолвии поезд тронулся, и около духана остался один только дьякон.
Кроме прав имущественных, второклассник пользовался также правами и над «
животом» малыша, то есть во всякое время дня и ночи мог сделать ему из лица «лимон» или «мопса», покормить «маслянками» и «орехами», «
показать Москву» или «квартиры докторов „ай“ и „ой“», «загнуть салазки», «пустить дым из глаз» и так далее.
Надо уважать всякого человека, какой бы он ни был жалкий и смешной. Надо помнить, что во всяком человеке живет тот же дух, какой и в нас. Даже тогда, когда человек отвратителен и душой и телом, надо думать так: «Да, на свете должны быть и такие уроды, и надо терпеть их». Если же мы
показываем таким людям наше отвращение, то, во-первых, мы несправедливы, а во-вторых, вызываем таких людей на войну не на
живот, а на смерть.
Ты знаешь мои хорошие манеры и поверишь, что внешне я был сдержан и холоден, как джентльмен, получивший наследство, но если бы ты приложил ухо к моему
животу, ты услышал бы, что внутри меня играют скрипки. Что-то любовное, понимаешь? О, ты все понимаешь. Так с этими скрипками я и вошел к Магнусу вечером, когда уже снова светила луна. Магнус был один. Мы долго молчали, и это
показало, что меня ждет очень интересный разговор. Наконец я заговорил...
Их подвергли таким страшным смертным пыткам, что несчастные, «желая продолжить
живот свой», вынуждены были облыжно
показать, будто их подкупали к поджогу другие люди, которые на самом деле были непричастны.