Неточные совпадения
— А вот горох поспеет — другой год
пойдет. Ну, как пришли в К-в — и посадили меня туда на малое время в острог. Смотрю: сидят со мной человек двенадцать, всё хохлов, высокие, здоровые, дюжие, точно быки. Да смирные такие: еда плохая, вертит ими ихний
майор, как его милости завгодно (Лучка нарочно перековеркал слово). Сижу день, сижу другой; вижу — трус народ. «Что ж вы, говорю, такому дураку поблажаете?» — «А поди-кась сам с ним поговори!» — даже ухмыляются на меня. Молчу я.
Когда пришли в крепость, все было, как предвидел
майор. Марья Дмитриевна накормила его и Бутлера и еще приглашенных из отряда двух офицеров сытным, вкусным обедом, и
майор наелся и напился так, что не мог уже говорить и
пошел к себе спать. Бутлер, также усталый, но довольный и немного выпивший лишнего чихиря,
пошел в свою комнатку, и едва успел раздеться, как, подложив ладонь под красивую курчавую голову, заснул крепким сном без сновидений и просыпания.
Прасковья Ивановна была очень довольна, бабушке ее стало сейчас лучше, угодник
майор привез ей из Москвы много игрушек и разных гостинцев, гостил у Бактеевой в доме безвыездно, рассыпался перед ней мелким бесом и скоро так привязал
к себе девочку, что когда бабушка объявила ей, что он хочет на ней жениться, то она очень обрадовалась и, как совершенное дитя, начала бегать и прыгать по всему дому, объявляя каждому встречному, что «она
идет замуж за Михаила Максимовича, что как будет ей весело, что сколько получит она подарков, что она будет с утра до вечера кататься с ним на его чудесных рысаках, качаться на самых высоких качелях, петь песни или играть в куклы, не маленькие, а большие, которые сами умеют ходить и кланяться…» Вот в каком состоянии находилась голова бедной невесты.
Тут узнал он, что с Сибирской линии
идут к Ильинской три роты, отряженные генерал-майором Станиславским.
Командиру Верхне-Озерной дистанции бригадиру барону Корфу велел как можно скорее
идти к Оренбургу, подполковнику Симонову отрядить
майора Наумова с полевой командой и с казаками для соединения с Биловым; ставропольской канцелярии велено было выслать
к Симонову пятьсот вооруженных калмыков, а ближайшим башкирцам и татарам собраться как можно скорее и в числе тысячи человек
идти навстречу Наумову.
Щербатов, получив известие о взятии Осы, испугался. Он
послал Обернибесову повеление занять Шумский перевоз, а
майора Меллина отправил
к Шурманскому; Голицыну приказал скорее следовать в Уфу, дабы оттуда действовать по своему благоусмотрению, а сам с одним эскадроном гусар и ротою гренадер отправился в Бугульму.
К моему особенному счастью, его высокоблагородия господина полковника в то время, за отъездом в Киев, при полку не находилось, а попала моя бумага по какому-то случаю господину премьер-майору. Он призвал меня
к себе и долго уговаривал, чтобы я служил, прилежал бы
к службе и коль скоро успел бы в том, то и был бы произведен в «фендрики» (теперь прапорщики), а там бы, дескать, и дальше
пошел.
Узнала лесная челядь, что
майор к ним в лес едет, и задумалась. Такая в ту пору вольница между лесными мужиками
шла, что всякий по-своему норовил. Звери — рыскали, птицы — летали, насекомые — ползали; а в ногу никто маршировать не хотел. Понимали мужики, что их за это не похвалят, но сами собой остепениться уж не могли. «Вот ужо приедет
майор, — говорили они, — засыплет он нам — тогда мы и узнаем, как Кузькину тещу зовут!»
Вон и другой
майор, получивший на Кавказе асессорство, махает рукой, чтобы
шел к нему…
— Как ты смел ко мне приехать! Кто ты такой?
Пошел вон! Убью! — кричал
майор и кинулся было
к Иосафу драться, но тот, и сам весь день раздражаемый, вышел из себя.
Парень подошел
к стоявшему в углу полинялому ящику, похимостил что-то тут около него и, воткнув в дыру висевший на стене ключ, начал им вертеть. Оказалось, что это был небольшой органчик: «Трым-трым! Трым-трым!» — заиграл он мазурку Хлопицкого, и
майор, как бы ведя под руку даму, нежно делая ей глазками,
пошел, пристукивая ногами, откалывать танец.
— Вот, батюшка мой, — обратился
майор к Устинову, когда кухарка вышла за дверь, — это вот тоже новости последнего времени. Прежде, бывало,
идет куда, так непременно хоть скажется, а нынче — вздумала себе — хвать! оделась и шмыг за ворота! Случись что в доме, храни Бог, так куда и послать-то за ней, не знаешь. И я же вот еще свободы ее при этом лишаю!
Майор и генеральша решили не
посылать депеши, чтобы не смущать Подозерова, а написали простое извещение Форовой, предоставляя ее усмотрению сказать или не сказать мужу Лары о ее возвращении, и затем уехали. Филетер Иванович ночевал в кабинете у генерала и рано утром отправился
к Бодростиным для переговоров с Висленевым, а
к вечеру возвратился с известием, что он ездил не по что и привез ничего.
Когда все из дому Синтяниной удалились искать бежавшую Лару,
майор Форов избрал себе путь
к Евангелу, в том предположении, что не
пошла ли Лариса сюда. Это предположение было столько же невероятно, как и все другие, и Форов
шел единственно для очищения совести, а на самом же деле он был глубоко убежден, что Ларису искать напрасно, что она порешила кончить с собою, и теперь ее, если и можно сыскать, то разве только мертвую.
Исключение составляли люди надменные и хитрые: этих Катерина Астафьевна, по прямоте своей натуры, ненавидела; но, во-первых, таких людей,
слава богу, было немного в армейском полку, куда Форов попал по своему капризу, несмотря на полученное им высшее военное образование; во-вторых,
майор, весьма равнодушный
к себе самому и, по-видимому, никогда не заботившийся ни о каких выгодах и для Катерины Астафьевны, не стерпел бы ни малейшего оскорбления, ей сделанного, и наконец, в-третьих, «майорша» и сама умела постоять за себя и дать сдачи заносчивому чванству.
К этому граф Орлов прибавил: «А случилось мне расспрашивать одного
майора, который послан был от меня в Черную Гору и проезжал Рагузы и дни два в оных останавливался, и он там видел князя Радзивила и сказывал, что она еще в Рагузах, где как Радзивилу, так и оной женщине великую честь отдавали и звали его, чтоб он
шел на поклон, но оный, услышав такое всклепанное имя, поопасся
идти к злодейке, сказав притом, что эта женщина плутовка и обманщица, а сам старался из оных мест уехать, чтобы не подвергнуть себя опасности».
— Лошадка славная, — сказал Вывертов, подходя
к Ижице. — Жалко! Вы,
майор, за коновалом
пошлите. У меня,
майор, на деревне есть отличный коновал!
Поселяне перепугались, что их всех перестреляют, а Николай Иванович, полагая, что
майор осматривает позиции, успокоил поселян, заявив им, что
пойдет к батальону и прикажет не стрелять.