Неточные совпадения
Я наказывал куму о беглых мужиках; исправнику кланялся, сказал он: „Подай бумагу, и тогда всякое средствие будет исполнено, водворить крестьян
ко дворам на место жительства“, и опричь того, ничего не сказал, а я пал в ноги ему и слезно умолял; а он закричал благим матом: „
Пошел,
пошел! тебе сказано, что будет исполнено — подай бумагу!“ А бумаги я не подавал.
На другой день
пошел я смотреть лошадей по
дворам и начал с известного барышника Ситникова. Через калитку вошел я на
двор, посыпанный песочком. Перед настежь раскрытою дверью конюшни стоял сам хозяин, человек уже не молодой, высокий и толстый, в заячьем тулупчике, с поднятым и подвернутым воротником. Увидав меня, он медленно двинулся
ко мне навстречу, подержал обеими руками шапку над головой и нараспев произнес...
А. И. Герцена.)] говорит: «Пойдемте
ко мне, мой дом каменный, стоит глубоко на
дворе, стены капитальные», —
пошли мы, и господа и люди, все вместе, тут не было разбора; выходим на Тверской бульвар, а уж и деревья начинают гореть — добрались мы наконец до голохвастовского дома, а он так и пышет, огонь из всех окон.
После водосвятия, приложившись
ко кресту, окропленные святой водою, получив от священника поздравление с благополучным приездом,
пошли мы на господский
двор, всего через улицу от церкви.
«Но для чего ж она как раз очутилась у дверей?» — подумал я и вдруг с удивлением заметил, что она была в шубейке (я только что купил ей у знакомой старухи торговки, зашедшей
ко мне на квартиру и уступавшей мне иногда свой товар в долг); следовательно, она собиралась куда-то
идти со
двора и, вероятно, уже отпирала дверь, как вдруг эпилепсия поразила ее. Куда ж она хотела
идти? Уж не была ли она и тогда в бреду?
Однако сижу я однажды, в воскресный день, у окна; смотрю,
идет она по
двору, остановилась, маленько будто раздумалась, да потом и подошла прямо
ко мне.
Прогнал я его: иди-ка, говорю, Лексей, с богом, не
ко двору ты мне, сердце портишь!
Упадышевский принял все нужные меры: кроме того, что он сам беспрестанно подходил
ко мне, он поручил двум воспитанникам постоянно смотреть за мной во всякое время, свободное от ученья; дядька же мой должен был
идти со мной всякий раз, когда я выходил на задний
двор.
Очень обрадовавшись тому, что все
идет хорошо, господин Голядкин поставил зеркало на прежнее место, а сам, несмотря на то что был босиком и сохранял на себе тот костюм, в котором имел обыкновение отходить
ко сну, подбежал к окошку и с большим участием начал что-то отыскивать глазами на
дворе дома, на который выходили окна квартиры его.
А тут с мельницы пришло известие, что хозяин нанял коней и давно отъехал
ко двору. Ямщик, который его возил, сказывал, что Зиновий Борисыч был будто в расстройстве и отпустил его как-то чудно: не доезжая до города версты с три, встал под монастырем с телеги, взял кису [Киса — мешок, сумка.] и
пошел. Услыхав такой рассказ, и еще пуще все вздивовались.
1-я гостья. Э, матушка, и мы с тобой
пойдем. Уж нам и
ко дворам пора.
— Ну, ладно, — подхватил Митроха, — я к тебе завтра зайду на фатеру… как бог свят, зайду; ты, я чай, не больно рано
пойдешь на ярманку… а мы до того времени перемолвим слово, покалякаем про своих… так-то, брат, я тебе рад, Антон, право, словно родному… инда эвдак сердце радуется, как случай приведет с земляком повидаться… Ну, прощай, брат, и мне пора
ко двору, а завтра непременно зайду…
Двора у Спирькиной избы не было, а отдельно стоял завалившийся сеновал. Даже сеней и крыльца не полагалось, а просто с улицы бревно с зарубинами было приставлено
ко входной двери — и вся недолга. Изба было высокая, как все старинные постройки, с подклетью, где у Спирьки металась на цепи голодная собака. Мы по бревну кое-как поднялись в избу, которая даже не имела трубы, а дым из печи
шел прямо в широкую дыру в потолке. Стены и потолок были покрыты настоящим ковром из сажи.
Ко боярскому
дворуАнтон староста
идет, (2)
Бирки в пазухе несет, (2)
Боярину подает,
А боярин смотрит,
Ничего не смыслит.
Ах ты, староста Антон,
Обокрал бояр кругом,
Село по миру пустил,
Старостиху надарил.
Ведь это, значит, мы во вчерашней суете забыли со
двора двери запереть:
слава богу, — думает, — что это еще агнец вскочил, а не пес со
двора ко святыне забрался».
Никита (садится и разувается). Так и
пошел я! Как же! Нет, вы поищите, на перемете нет ли. Распростал петлю да прыгнул с перемета, и ищи меня. И вожжи, спасибо, тута. (Задумывается.) То бы размыкал. Какое ни будь горе, размыкал бы! А то вот оно где — в сердце оно, не вынешь никак. (Приглядывается
ко двору.) Никак, опять
идет. (Передразнивает Анисью.) «Хорошо, и хорошо как! Полежу с тобой!» У! шкуреха подлая! На ж тебе, обнимайся со мной, как с перемета снимут. Один конец. (Схватывает веревку, дергает ее.)
Я вам докладывал, что Пимен Иванов был слабый человек и любосластец, а теперь объясню, зачем мы его, однако, в своей артели содержали; он у нас ездил в город за провизией, закупал какие надо покупки: мы его
посылали на почту паспорты и деньги
ко дворам отправлять, и назад новые паспорты он отбирал.
Елизавета. Ну вот, началась философия! Это ты у отца научилась словами играть. Но ведь он играет… для того, чтобы всех обыгрывать. А тебе бы, Антоня,
послать все глаголы к чёрту да и жить просто, без затей! Ах, Тонька, кого я понимаю, так это Екатерину Вторую, царицу, вот умела выбирать собачек
ко двору! (Прислушалась.) А отец… ты его не ценишь, не понимаешь…
И
шлет в Византию послов
ко двору:
«Цари Константин да Василий!
Смиренно я сватаю вашу сестру,
Не то вас обоих дружиной припру,
Так вступим в родство без насилий...
— Великий благодетель нам Петр Спиридоныч, дай ему, Господи, доброго здравия и души спасения, — молвила мать Назарета. — День и ночь за него Бога молим. Им только и живем и дышим — много милостей от него видим… А что, девицы, не пора ль нам и
ко дворам?.. Покуда матушка Манефа не встала, я бы вот чайком Василья-то Борисыча напоила… Пойдем-ка, умницы, солнышко-то стало низенько…
Катерина Астафьевна и Синтянина только воскликнули в один голос: «куда вы это?» — на что Лара, не оборачиваясь к ним, ответила: «
ко мне», — и эффектное перенесение
шло далее, по ярко освещенному
двору, по озаренным заревом улицам, мимо людей толпящихся, осуждающих, рассуждающих и не рассуждающих.
Завещаю, чтоб Елизавета
послала посланников
ко всем
дворам и каждые три года переменяла их.
Часы
шли. Токарев непрерывно курил. Иногда ему казалось, что Сергей заснул, — из соседней комнаты доносилось мерное, спокойное дыхание. Но вскоре Сергей опять начинал ворочаться, и кровать под ним скрипела. Токарева сильно клонило
ко сну. Голова опустилась, мысли стали мешаться. Вдруг он вздрогнул и быстро поднял голову, — он ясно как будто почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд… Кругом все было по-прежнему. Из соседней комнаты доносилось храпение Сергея. На
дворе светало.
— А я весь свой век ворочал делами и в гору
шел, не изменяя тому, что во мне заложили лучшие годы, проведенные в университете. Вот мне и не хотят простить, что я шестидесятыми годами отзываюсь, что я враг всякой татарской надувастики и рутины… И поползли клопы из всех щелей, — клопы, которым мы двадцать лет назад пикнуть не давали. А по нынешнему времени они
ко двору.
— Я говорю не о том неуважении, от которого
идут под защиту мужей и братьев… — продолжала она. — Но я для всех девушка, а в жизни девушек вообще есть срок, когда репутация их становится сомнительной… Моя же жизнь сложилась так, что для этой репутации слишком много оснований… В каком обществе вращаюсь я? Среди французских актрис и эмигрантов, а между тем, как жена гвардейского офицера, дворянина, как Оленина, я могла бы добиться приема
ко двору, чего добилась же эта мерз…
Паткуль уехал
ко двору Петра. Проводив мнимого господина Фишерлинга, швейцарка
шла, рыдая, в свое отечество за угрюмым отцом своим и, казалось, готова была выплакать свое сердце. Ей назначено тайное свидание в Германии: любовь или жалость его назначили, мы не знаем, но известно только нам, что без того б Роза осталась умереть на мызе, где похоронила свое спокойствие и счастие.
Он приказал оставить ноту Литта без ответа и
послал князя Лопухина известить нунция, что его эминенции запрещен приезд
ко двору.
— И чтоб увидать этот настоящий завет, — опять начал ямщик, — говорит он, надо всем, кто теперь живет по разбитым заповедям, сходить в стародубские слободы и принять там от старцев басловение, да прямо оттуда, не заходя
ко дворам,
идти в Русалим-град. Там, говорит, всякое душевное исцеление восприимешь и к истинному завету пристанешь.
— Так
пойдем вместе
ко дворам-то. По пути будет.