Неточные совпадения
Стародум. Благодарение Богу, что человечество найти защиту может! Поверь мне, друг мой, где государь мыслит, где знает он,
в чем его истинная
слава, там человечеству не могут не возвращаться его права. Там все скоро ощутят, что каждый должен искать своего счастья и выгод
в том одном, что законно… и что угнетать
рабством себе подобных беззаконно.
Сильные и наиболее дикие племена, теснимые цивилизацией и войною, углубились далеко внутрь; другие, послабее и посмирнее, теснимые первыми изнутри и европейцами от берегов, поддались не цивилизации, а силе обстоятельств и оружия и
идут в услужение к европейцам, разделяя их образ жизни, пищу, обычаи и даже религию, несмотря на то, что
в 1834 г. они освобождены от
рабства и, кажется, могли бы выбрать сами себе место жительства и промысл.
Тюфяев был настоящий царский слуга, его оценили, но мало.
В нем византийское
рабство необыкновенно хорошо соединялось с канцелярским порядком. Уничтожение себя, отречение от воли и мысли перед властью
шло неразрывно с суровым гнетом подчиненных. Он бы мог быть статский Клейнмихель, его «усердие» точно так же превозмогло бы все, и он точно так же штукатурил бы стены человеческими трупами, сушил бы дворец людскими легкими, а молодых людей инженерного корпуса сек бы еще больнее за то, что они не доносчики.
Творение,
в силу присущей ему свободы, свободы избрания пути, отпало от Творца, от абсолютного источника бытия и
пошло путем природным, натуральным; оно распалось на части, и все части попали
в рабство друг к другу, подчинились закону тления, так как источник вечной жизни отдалился и потерялся.
Ребенок был очень благонравен, добр и искренен. Он с почтением стоял возле матери за долгими всенощными
в церкви Всех Скорбящих; молча и со страхом вслушивался
в громовые проклятия, которые его отец
в кругу приятелей
слал Наполеону Первому и всем роялистам; каждый вечер повторял перед образом: «но не моя, а твоя да совершится воля», и засыпал, носясь
в нарисованном ему мире швейцарских рыбаков и пастухов, сломавших несокрушимою волею железные цепи несносного
рабства.
В худшем же случае будет то, что при всех тех же прежних условиях
рабства меня еще
пошлют на войну, где я вынужден буду убивать ничего не сделавших мне людей чужих народов, где могу быть искалечен и убит и где могу попасть
в такое место, как это бывало
в Севастополе и как бывает во всякой войне, где люди посылаются на верную смерть, и, что мучительнее всего, могу быть послан против своих же соотечественников и должен буду убивать своих братьев для династических или совершенно чуждых мне правительственных интересов.
Ему говорят:
иди ко мне
в рабство,
в такое
рабство, при котором придется убивать даже отца родного, и он, очень часто ученый, прошедший все науки
в университете, покорно подставляет шею под хомут.
Невыгоды же подчинения будут состоять
в следующем:
в лучшем случае меня не
пошлют на убийства людей и самого не подвергнут большим вероятиям искалечения и смерти, а только зачислят
в военное
рабство: я буду наряжен
в шутовской наряд, мною будет помыкать всякий человек, выше меня чином, от ефрейтора до фельдмаршала, меня заставят кривляться телом, как им этого хочется, и, продержав меня от одного до пяти лет, оставят на десять лет
в положении готовности всякую минуту явиться опять на исполнение всех этих дел.
Вспомним, братцы, россов
славуИ
пойдем врагов разить!
Защитим свою державу:
Лучше смерть — чем
в рабстве жить!
Ты содрогаешься, о народ великодушный!.. Да
идет мимо нас сей печальный жребий! Будь всегда достоин свободы, и будешь всегда свободным! Небеса правосудны и ввергают
в рабство одни порочные народы. Не страшись угроз Иоанновых, когда сердце твое пылает любовию к отечеству и к святым уставам его, когда можешь умереть за честь предков своих и за благо потомства!
Человеческий организм должен, наконец, установиться и вполне приспособиться к условиям существования. Но
в каком направлении
пойдет само это приспособление? Ястреб, с головокружительной высоты различающий глазом приникшего к земле жаворонка, приспособлен к условиям существования; но приспособлен к ним и роющийся
в земле слепой крот. К чему же предстоит приспособляться человеку — к свободе ястреба или к
рабству крота? Предстоит ли ему улучшать и совершенствовать имеющиеся у него свойства или терять их?
А как только отпустят его на волю, он сейчас же разыскивает, к кому бы подольститься, чтобы получше пообедать. Для этого он готов
идти на всякие мерзости. А пристроившись к какому-нибудь богатому человеку, он попадает опять
в то
рабство, из которого так хотел выйти.
Мало и этого: человеку этому
в одних,
в большинстве государств, велят, как только он войдет
в возраст, поступать на несколько лет
в военное самое жестокое
рабство и
идти воевать;
в других же государствах:
в Англии и Америке, он должен нанимать людей для этого же дела.
«Ибо все, водимые Духом Божиим, суть сыны Божий. Потому что вы не приняли Духа
рабства, чтобы опять жить
в страхе, но приняли духа усыновлений, которым взываем: Авва, Отче! Сей самый Дух свидетельствует духу нашему, что мы — дети Божий» (Рим. 8:12-4). «А как вы сыны, то Бог
послал в сердца ваши Духа Сына Своего, вопиющего: Авва, Отче!» (Гал. 4:3–6), а от небесного Отца «именуется всякое отечество на небесах и на земле» (Ефес. 3:15).
Увы! куда ни брошу взор —
Везде бичи, везде желе́зы,
Законов гибельный позор,
Неволи немощные сле́зы;
Везде неправедная Власть
В сгущённой мгле предрассуждений
Воссела —
Рабства грозный Гений
И
Славы роковая страсть.
Княжна, и без того увлеченная его нравственным, да к тому же и физическим обликом, считала себя после возникшего
в ее уме страшного подозрения виноватой перед ним и сама
шла навстречу этому подчинению железной воле этого человека, подчинению, скоро обратившемуся почти
в рабство.