Неточные совпадения
Солнце уже склонялось, когда маленькое общество
подошло к запертой двери колокольни, оставив Максима на крыльце одной из монашеских
келий.
Завидев сквозь сети зелени зоркие окна
кельи старца, Кожемякин снимал картуз,
подойдя к людям, трижды в пояс кланялся им, чувствуя себя грешнее всех; садился на одну из трёх скамей у крыльца или отходил в сторону, под мачтовую сосну, и, прижавшись
к ней, благоговейно ждал выхода старца, простеньких его слов, так легко умягчавших душу миром и покорностью судьбе.
Стучали над головой Антипы топоры, трещали доски, падая на землю, гулкое эхо ударов понеслось по лесу, заметались вокруг
кельи птицы, встревоженные шумом, задрожала листва на деревьях. Старец молился, как бы не видя и не слыша ничего… Начали раскатывать венцы
кельи, а хозяин её всё стоял неподвижно на коленях. И лишь когда откатили в сторону последние брёвна и сам исправник,
подойдя к старцу, взял его за волосы, Антипа, вскинув очи в небо, тихо сказал богу...
«Молитесь и вы, братия», — прибавил он, вставая и низко кланяясь им. Наконец
подошел к ребенку, взял его на руки, поцеловал и с видом искренней любви сказал ему: «Не плачь, дитя, не плачь». Долее не мог вытерпеть игумен; он чувствовал, что слезы готовы брызнуть из глаз; он встал и пошел в
келью.
Фленушка,
подойдя к Настиной светелке, постучалась и, точно в
кельях, громко прочитала молитву Исусову. Услышав Фленушкин голос, Настя отомкнулась.
И стали матери одна за другой по старшинству
подходить к игуменье прощаться и благословляться. Пошли за ними и бывшие в
келье белицы. Остались в
келье с игуменьей мать София да Фленушка с головщицей Марьей.
Как только поуспокоилась Фленушка от волненья, что овладело ею по прочтенье записки,
подошла она
к божнице, сожгла над горевшею лампадой записку и поставила икону на прежнее место. Потом из
кельи пошла. В сенях встретилась ей Марья головщица.
Войдя в
келью, Пахом помолился на иконы и затем
подошел к тому и другому старцу под благословенье.
К окнам ее
келий, всегда задернутым занавесками, иногда
подходили любопытные, но монастырский служитель тотчас отгонял их.
И вот —
подходит к нему старая монахиня и шепотом зовет его за собою. Он повинуется; он в
келье инокини Сусанны!
— Эк вы, как жарите печи в
келье старцевой! Никак уж уходили его в чаду? Вошел я
к нему, говорю — не слышит.
Подошел, глядь — он не дышит. Государь как узнает — разгневается.
Игуменья и послушница
подошли к оставленной полуотворенной двери
кельи Марии, растворили ее и вошли. Глазам их представилась тяжелая картина.
Подойдя к ним, он обернулся и с любовью посмотрел на утопающее в зимних сумерках кладбище, на ряд огоньков, светящихся в разнообразных там и сям монашеских
кельях, вообще на это место, куда он жаждал поскорей возвратиться навсегда.
Игуменья Досифея дождалась, когда двери
кельи затворились за ним, снова
подошла к бесчувственной Марии и стала уже с большей энергией и стараньем приводить ее в чувство. Холодная вода и нашатырный спирт, наконец, возымели свое действие. Несчастная вздрогнула и открыла глаза.