Неточные совпадения
Между тем
граф серьезных намерений не обнаруживал и наконец… наконец… вот где ужас! узнали, что он из «новых» и своим прежним правительством был — «mal vu», [на
подозрении (фр.).] и «эмигрировал» из отечества в Париж, где и проживал, а главное, что у него там, под голубыми небесами, во Флоренции или в Милане, есть какая-то нареченная невеста, тоже кузина… что вся ее фортуна («fortune» — в оригинале) перейдет в его род из того рода, так же как и виды на карьеру.
Подозрение, что Кипренский хочет льстить суетности княжны, тревожило бабушку невыносимо: она хотела во что бы то ни стало видеть портрет прежде, чем он будет готов.
Граф должен был уладить это дело. Кипренский сдался на усиленные просьбы, и княгиня была допущена в его мастерскую.
Граф прогнал его вскоре после того, как он произвел кутерьму у Задор-Мановского, чтобы отклонить от себя всякое
подозрение насчет участия в открытии тайны.
Но когда тот сказал ей, что русский генерал
граф Орлов поручил ему открыть кредит графине Пиннеберг,
подозрение блеснуло в голове ее, и, несмотря на то, что она крайне нуждалась, сказала банкиру, что не имеет надобности в его помощи.
Из опубликованных теперь
графом В. Н. Паниным сведений оказывается, что действительно Алексей Орлов намеками взводил
подозрение на Шувалова в сношениях не с настоящею, но с самозванкой Таракановою (не называя, впрочем, прямо его по имени).
— Кроме того, в последнее время Иван Корнильевич без ума влюбился в компаньонку бежавшей Селезневой Елизавету Петровну Дубянскую… Это его отвлекало от кутежей, но играть он продолжал, надеясь отыграться… Долгов у него много, и понятно, что он, вероятно, по совету
графа Стоцкого, повыудил из кассы конторы деньги, а для того, чтобы отвести от себя
подозрение, поручал изредка ключ Сиротинину, его счастливому сопернику в любви к Дубянской…
Все, казалось, сошло с рук так, как предсказал
граф Сигизмунд Владиславович Стоцкий.
Подозрение в растрате не коснулось его, виновник был найден, признан за такового общественным мнением и сидел в тюрьме.
Граф смотрел на сидевшую перед ним девушку мрачным, испытующим взглядом. Княжна Людмила подняла на него свои глаза и вдруг сперва вспыхнула, а затем побледнела. Ее смущение подтвердило еще более нельзя сказать чтобы его
подозрение, а, скорее, появившуюся в его уме уверенность. Княжна, впрочем, только на минуту казалась растерявшейся, она оправилась и спросила равнодушным тоном...
С омерзением вспомнил
граф ту гнустную сплетню о Зарудине и его жене, пущенную его врагами и не подтвердившуюся ничем, и с еще большим чувством гадливости припомнилась ему сцена в Грузине, когда Бахметьева своим сорочьим языком — Алексей Андреевич и мысленно назвал его «сорочьим» — рассказала невиннейший девический роман Натальи Федоровны и, воспользовавшись появившимся у него, мнительного и раздраженного,
подозрением, в ту же ночь отдалась ему.
Подозрение, которое она имела на этот счет относительно
графа Иосифа Яновича Свянторжецкого, исчезло.
— Она должна умереть до половины мая, — хладнокровно, не обращая внимания на слова
графа, заговорил снова аббат. — У вас в распоряжении целый месяц, чтобы обдумать все… Главное, чтобы на вас не пало ни малейшего
подозрения.
Подозрения, высказанные
графом Сигизмундом Владиславовичем и подтвердившиеся для Корнилия Потаповича при последней беседе с сыном, — оправдались.
Говорили, и, может быть, не без основания, что красавец
граф нашел дорогу к сердцу этого близкого к государю человека через сердце хорошенькой Генриетты, но
граф умел так держать себя относительно госпожи Шевалье, что не давал повода не только убедиться в этом, но даже возбудить малейшее
подозрение в ревнивом
графе Иване Павловиче.
Граф Свянторжецкий был подготовлен к
подозрению, а вследствие этого подготовился искусно разогнать его. Он достиг цели. Княжна вычеркнула его из списка поклонников, могущих баловать ее так таинственно и скромно.
К явным изменам
графа своей жене, почти на ее глазах, даже с подругою ее девичества — с чем графиня почти примирилась, присоединились с некоторого времени со стороны Алексея Андреевича сцены ревности и оскорбления ее неосновательными
подозрениями.
Граф Стоцкий действительно убил разом двух, и очень крупных, зайцев, оказав услугу Алфимову-отцу и не возбудив ни малейших
подозрений в Алфимове-сыне, который оказался всецело в его руках.