Неточные совпадения
«А,
товарищи! не куды пошло!» — сказали все, остановились на миг,
подняли свои нагайки, свистнули — и татарские их кони, отделившись от земли, распластавшись в воздухе, как змеи, перелетели через пропасть и бултыхнули прямо в Днестр.
«…на его место, — шепотом читал он дальше, — прочат в министры князя И. В., а
товарищем И. Б — а… Женщины
подняли гвалт… П. П. проиграл семьдесят тысяч… X — ие уехали за границу… Тебе скучно, вижу, что морщишься — спрашиваешь — что Софья Николаевна (начал живее читать Райский): сейчас, сейчас, я берег вести о ней pour la bonne bouch [на закуску (фр.).]…»
— Dolgorowky, вот рубль, nous vous rendons avec beaucoup de gràce. [Возвращаем вам с большой благодарностью (франц.).] Петя, ехать! — крикнул он
товарищу, и затем вдруг,
подняв две бумажки вверх и махая ими и в упор смотря на Ламберта, завопил из всей силы: — Ohe, Lambert! ou est Lambert, as-tu vu Lambert? [Эй, Ламберт! Где Ламберт, ты не видел Ламберта? (франц.)]
Дело было ясно, но
товарищ прокурора, так же, как и вчера,
поднимая плечи, делал тонкие вопросы, долженствовавшие уловить хитрого преступника.
— Уверенный в вашем согласии, я уж знал бы, что вы за потерянные эти три тысячи, возвратясь, вопля не
подымете, если бы почему-нибудь меня вместо Дмитрия Федоровича начальство заподозрило али с Дмитрием Федоровичем в
товарищах; напротив, от других защитили бы… А наследство получив, так и потом когда могли меня наградить, во всю следующую жизнь, потому что все же вы через меня наследство это получить изволили, а то, женимшись на Аграфене Александровне, вышел бы вам один только шиш.
Жена рыдала на коленях у кровати возле покойника; добрый, милый молодой человек из университетских
товарищей, ходивший последнее время за ним, суетился, отодвигал стол с лекарствами,
поднимал сторы… я вышел вон, на дворе было морозно и светло, восходящее солнце ярко светило на снег, точно будто сделалось что-нибудь хорошее; я отправился заказывать гроб.
Вдруг из классной двери выбегает малыш, преследуемый
товарищем. Он ныряет прямо в толпу, чуть не сбивает с ног Самаревича,
подымает голову и видит над собой высокую фигуру, сухое лицо и желчно — злые глаза. Несколько секунд он испуганно смотрит на неожиданное явление, и вдруг с его губ срывается кличка Самаревича...
— А вот что, батюшка, — разгорячилась Лизавета Прокофьевна, — мы вот все заметили, сидим здесь и хвалимся пред ним, а вот он сегодня письмо получил от одного из них, от самого-то главного, угреватого, помнишь, Александра? Он прощения в письме у него просит, хоть и по своему манеру, и извещает, что того
товарища бросил, который его поджигал-то тогда, — помнишь, Александра? — и что князю теперь больше верит. Ну, а мы такого письма еще не получали, хоть нам и не учиться здесь нос-то пред ним
подымать.
Дни скользили один за другим, как бусы четок, слагаясь в недели, месяцы. Каждую субботу к Павлу приходили
товарищи, каждое собрание являлось ступенью длинной пологой лестницы, — она вела куда-то вдаль, медленно
поднимая людей.
— Иди рядом,
товарищ! — резко крикнул Павел. Андрей пел, руки у него были сложены за спиной, голову он
поднял вверх. Павел толкнул его плечом и снова крикнул...
—
Товарищи! Мы решили открыто заявить, кто мы, мы
поднимаем сегодня наше знамя, знамя разума, правды, свободы!
—
Подымай! — крикнул я
товарищу, схватившись за ремень.
Экзархатов
поднял на него немного глаза и снова потупился. Он очень хорошо знал Калиновича по университету, потому что они были одного курса и два года сидели на одной лавке; но тот, видно, нашел более удобным отказаться от знакомства с старым
товарищем.
— Ну что, как вам? — спросила сестра, своими тоненькими, нежными пальцами, на одном из которых, Володя заметил, было золотое колечко,
поднимая его немного плешивую голову и поправляя подушку. — Вот ваши
товарищи пришли вас проведать.
В первые минуты на забрызганном грязью лице его виден один испуг и какое-то притворное преждевременное выражение страдания, свойственное человеку в таком положении; но в то время, как ему приносят носилки, и он сам на здоровый бок ложится на них, вы замечаете, что выражение это сменяется выражением какой-то восторженности и высокой, невысказанной мысли: глаза горят, зубы сжимаются, голова с усилием поднимается выше, и в то время, как его
поднимают, он останавливает носилки и с трудом, дрожащим голосом говорит
товарищам: «простите, братцы!», еще хочет сказать что-то, и видно, что хочет сказать что-то трогательное, но повторяет только еще раз: «простите, братцы!» В это время товарищ-матрос подходит к нему, надевает фуражку на голову, которую подставляет ему раненый, и спокойно, равнодушно, размахивая руками, возвращается к своему орудию.
После обычного осушения кубков во здравие царя, царевича, всего царского дома и высокопреосвященного митрополита Годунов
поднял золотую братину и предложил здоровье Ермака Тимофеевича и всех его добрых
товарищей.
Тот остановился, слез с коня
подымать мешок да вторачивать, а
товарищи его меж тем ускакали.
Бутлер нынче во второй раз выходил в дело, и ему радостно было думать, что вот сейчас начнут стрелять по ним и что он не только не согнет головы под пролетающим ядром или не обратит внимания на свист пуль, но, как это уже и было с ним, выше
поднимет голову и с улыбкой в глазах будет оглядывать
товарищей и солдат и заговорит самым равнодушным голосом о чем-нибудь постороннем.
В числе счастливых четвертого пятка выскочил Локотков. Я заметил, что он не разделял общей радости других
товарищей, избегавших наказания; он не радовался и не крестился, но то
поднимал глаза к небу, то опускал их вниз, дрожал и, кусая до крови ногти и губы, шептал: «Под твою милость прибегаем, Богородица Дева».
— Нет! нам некогда с тобой растабарывать: кайся проворней в грехах, или… так и быть!.. В последний раз, — примолвил Кирша,
подняв свою саблю, — говори сейчас, сколько у тебя
товарищей?
Приемыш не принимал ни малейшего участия в веселье
товарища. Раскинув теперь руки по столу и положив на них голову свою с рассыпавшимися в беспорядке черными кудрями, он казался погруженным в глубокий сон. Раз, однако ж, неизвестно отчего, ветер ли сильнее застучал воротами, или в памяти его, отягченной сном и хмелем, неожиданно возник один из тех страшных образов, которые преследовали его дорогой, только он
поднял вдруг голову и вскочил на ноги.
Он сунул трубку в карман,
поднял пилу, нахлобучил шапку и, не заботясь о
товарищах, которые прощались с рыбаком, покинул площадку; минуту спустя толпа прохожих последовала за своим предводителем, который, успев догнать шерстобита, показался на тропинке крутого берега, высоко подымавшегося над избами рыбака.
Слесарь нахмурился, замолчал и крепко потер руки; его
товарищ снова налил вина в стаканы, наливая, он высоко
поднимал графин, и вино трепетало в воздухе красной живой струей.
В сенях кто-то завозился, послышались глухие голоса, потом чья-то рука долго скребла по двери, ища скобу.
Товарищи безмолвно ждали. Дверь отворилась медленно, не вдруг, и в подвал ввалился Перфишка. Он задел ногой за порог, покачнулся и упал на колени,
подняв кверху правую руку с гармоникой в ней.
Голос у Якова стал слаб и звучал, как скрип пилы, режущей дерево. Читая, он
поднимал левую руку кверху, как бы приглашая больных в палате слушать зловещие пророчества Исайи. Большие мечтательные глаза придавали жёлтому лицу его что-то страшное. Увидав Илью, он бросал книгу и с беспокойством спрашивал
товарища всегда об одном...
— Теперь — всё пойдёт хорошо, — никто не хочет, чтобы им командовали. Всякий желает жить, как ему надобно, — тихо, мирно, в хороших порядках! — солидно говорил он, рассматривая в зеркале своё острое лицо. Желая усилить приятное чувство довольства собой, он подумал — чем бы
поднять себя повыше в глазах
товарища, И таинственно сообщил...
Скоро нас выпустили на траву. С этой поры я узнал новые радости, которые мне заменили потерю любви моей матери. У меня были подруги и
товарищи, мы вместе учились есть траву, ржать так же, как и большие, и,
подняв хвосты, скакать кругами вокруг своих матерей. Это было счастливое время. Мне всё прощалось, все меня любили, любовались мною и снисходительно смотрели на всё, что бы я ни сделал. Это продолжалось не долго. Тут скоро случилось со мной ужасное. — Мерин вздохнул тяжело-тяжело и пошел прочь от лошадей.
Вино и брага приметно распоряжали их словами и мыслями; они приметно позволяли себе больше вольностей, чем обыкновенно, и женщины были приметно снисходительней; но оставим буйную молодежь и послушаем об чем говорили воинственные пришельцы с седобородыми старшинами? — отгадать не трудно!.. они требовали выдачи господ; а крестьяне утверждали и клялись, что господа скрылись, бежали; увы! к несчастию казаки были об них слишком хорошего мнения! они не хотели даже слышать этого, и урядник уже
поднимал свою толстую плеть над головою старосты, и его
товарищи уж произносили слово пытка; между тем некоторые из них отправились на барский двор и вскоре возвратились, таща приказчика на аркане.
Человек же этот, передав свой дорожный посох одному из
товарищей, сказал,
подняв руки кверху, как бы для клятвы...
Охотник с
товарищем выскакивают из шалаша и, если тетеревов очень много и они, взлетывая,
поднимают на себе сеть высоко, так что нижние тетерева, не успевшие запутаться, выбегают из-под шатра и улетают, охотники бросаются на шатер, опускают его книзу и придерживают нижние подборы до тех пор, пока все покрытые тетерева увязнут в ячейках сети.
Если замечали, что воспитанник чересчур часто суется к преподавателям с предложением ножичка и карандашика или лезет к ним с просьбами объяснить непонятное место, или постоянно
подымает кверху руку, говоря: «Позвольте мне, господин преподаватель, я знаю…», в то время когда спрошенный
товарищ только хлопает в недоумении глазами, — когда замечали за кем-нибудь такое поведение, его считали подлизой…
Движение Ермолая и
товарища его, который быстро
поднял голову, не ускользнуло от купца; сердце его колотилось так сильно, что он несколько секунд не мог произнести слова; оправившись, он продолжал, однако стараясь принять по возможности спокойный вид...
Тогда один из цыган, дюжий, рослый мужчина в оборванных плисовых шароварах и синем длинном балахоне с цветными полотняными заплатами, подбежал к пегашке, раздвинул ей губы, потом поочередно
поднял ей одну ногу за другой и, ударив ее в бок сапогом, как бы для окончательного испытания, сказал
товарищам...
Комната хозяина отделялась от хлебопекарни тонкой, оклеенной бумагою переборкой, и часто бывало, что, когда, увлекаясь, я
поднимал голос, — хозяин стучал в переборку кулаком, пугая тараканов и нас. Мои
товарищи тихонько уходили спать, клочья бумаги на стене шуршали от беготни тараканов, я оставался один.
Он подошел к саням, у которых все еще барахтался пьяный
товарищ, и,
подняв его, бросил в пошевни, точно мешок с мукой. Я слышал, как голова Сеньки стукнулась об обочину саней… Бурмакин опять выругался, но вдруг повернулся еще раз к нам и сделал несколько шагов.
Соберется с духом, наберется смелости, скажет словечко про птичку ль, в стороне порхнувшую, про цветы ли, дивно распустившие яркие лепестки свои, про белоствольную ли высокую березу, широко развесившую свои ветви, иль про зеленую стройную елочку, но только и слышит от Параши: «да» да «нет». Рдеют полные свежие ланиты девушки, не может
поднять она светлых очей, не может взглянуть на путевого
товарища… А у него глаза горят полымем, блещут искрами.
Гордо
подняв головы, шествуют эти своеобразные служители науки, не встречая сколько-нибудь деятельного отпора ни со стороны товарищей-врачей, ни со стороны врачебной печати.
Я сидел весь красный, стараясь не смотреть на больную; мне казалось, что взгляды всех
товарищей устремлены на меня; когда я
поднимал глаза, передо мною было все то же гордое, холодное, прекрасное лицо, склоненное над бледною грудью: как будто совсем не ее тело ощупывали эти чужие мужские руки.
«Нет, говорит, у меня там ни родни, ни знакомых. Город-то мне чужой, да, верно, такие же, как и я, ссыльные есть,
товарищи». Подивился я — как это она чужих людей своими называет, — неужто, думаю, кто ее без денег там поить-кормить станет, да еще незнакомую?.. Только не стал ее расспрашивать, потому вижу я: брови она
поднимает, недовольна, зачем я расспрашиваю.
—
Товарищи! Рабоче-крестьянская армия выгнала из Крыма белогвардейскую нечисть. Теперь у нас везде власть трудящихся…
Товарищи! Революция начинается везде! В Венгрии утвердилась власть советов, тоже и в Персии. В Германии революция. Мировой пролетариат
поднял голову и ринулся на борьбу со своими угнетателями-капиталистами…
— Что это такое? Прошу вас не рассуждать,
товарищ доктор. Вас никто не спрашивает!
Поднимите его, положите в мажару! — приказал он болгарам.
— Да что вы,
товарищ!.. Разве линейка
подымет лошадь? Вон мажара, чего ж вам лучше!
— Я бы внес, — выговорил обидчиво Черносошный и
поднял высоко голову, — но у меня таких денег нет… Вы это прекрасно знаете, Василий Иваныч. Во всяком случае,
товарищ ваш осрамлен. Простая жалость должна бы, кажется… Тем более что вы при свидании обошлись с ним жестковато. Не скрою… он мне жаловался. Следственно, ему обращаться к вам с просьбою — слишком чувствительно. Но всякий поймет… всякий, кто…
Палтусов вошел наконец в кабинет. Околоточный
поднял голову и тотчас же встал. Ему было плохо видно с его места. Он мог принять Палтусова за следователя или
товарища прокурора.
— Горе помутило твой разум, — сказал Полуектов,
поднимая своего
товарища, — голова ординанца показалась тебе бог знает чем. Успокойся; отчаяние величайший из грехов. Кто ведает? может статься, обман… тайна…
И увела к себе.
Товарищ Буераков высоко
поднял брови и почесал за ухом.
Товарищи, зная за ним это свойство,
поднимали его на смех, нарочно наталкивали его на модных куртизанок, но исправить в желательном для них смысле не могли.
Чурчила, расставшись с отцом, бросился на помощь к
товарищам, но поздно: он успел только
поднять меч, брошенный ляхом во время бегства, и поспешил с ним на помощь к новгородскому воеводе, недавно принявшему участие в битве, и, будучи сам пеший, стал защищать его от конника, меч которого уже был готов опуститься на голову воеводы… Чурчила сделал взмах мечом, и конь всадника опустился на колени, а сам всадник повалился через его голову и меч воткнулся в землю.
Товарищ его
поднял голову, как бы пробужденный, поспешно скинул шапку, перекрестился и снова погрузился в свои думы.
Эти герои незаметны, они не стоят во главе отрядов, не руководят делом, о них даже зачастую не упоминают в реляциях, но своею личной отвагой и храбростью они вызывают удивление
товарищей,
поднимают свои части.