После такого толкования слушателям не оставалось ничего более, как оставить всякие опасения и надеяться, что не далеко то время, когда русская земля процивилизуется наконец вплотную. Вот что значит опытность старика, приобревшего, по выходе в отставку, привычку
поднимать завесу будущего!
С чрезвычайною готовностью он облетает все части света ("Известно, что даже в вольнолюбивой Франции", или"Известно, что в Северо-Американских Штатах"и т. д.), проникает в мрак прошедшего ("Известно, что когда египетские фараоны", или:"Известно, что когда благожелательный, но слабый Людовик XVI"и т. д.) и трепетною рукою
поднимает завесу будущего, причем возлагает надежду исключительно на бога, а на институт урядников и дворников машет рукою.
Турусина. Очень естественно. Так и надо, и должно быть страшно. Мы не можем, не должны без страха
поднимать завесу будущего. Там, за этой завесой, и счастье, и несчастье, и жизнь, и смерть твоя.
Не театры, балы и концерты, незнакомые еще юным представительницам прекрасного пола XVI столетия, заставляли томиться радостным ожиданием их молодые сердца, а более близкие к природе, незатейливые развлечения, а главное, возможность хотя немного
поднять завесу будущего гаданием в «святые дни», безусловную веру в которое, наравне с несомненно признаваемой возможностью «приворотов», «отворотов», «порчи с глазу» и проч., носили в умах и сердцах своих наши отдаленные предки обоего пола.
Но, по мнению моему, эта перемена произошла совсем не вследствие уныния, а оттого единственно, что добрый старик, вышедши в отставку, приобрел опасную привычку слишком часто
поднимать завесу будущего.
Неточные совпадения
— И я тебя тоже, Lise. Послушайте, Алексей Федорович, — таинственно и важно быстрым шепотом заговорила госпожа Хохлакова, уходя с Алешей, — я вам ничего не хочу внушать, ни
подымать этой
завесы, но вы войдите и сами увидите все, что там происходит, это ужас, это самая фантастическая комедия: она любит вашего брата Ивана Федоровича и уверяет себя изо всех сил, что любит вашего брата Дмитрия Федоровича. Это ужасно! Я войду вместе с вами и, если не прогонят меня, дождусь конца.
— Позвольте мне кончить, господа… Дело не в названии, а в сущности дела. Так я говорю?
Поднимаю бокал за того, кто открывает новые пути, кто срывает
завесу с народных богатств, кто ведет нас вперед… Я сравнил бы наш банк с громадною паровою машиной, причем роль пара заменяет капитал, а вот этот пароход, на котором мы сейчас плывем, — это только один из приводов, который подчиняется главному двигателю… Гений заключается только в том, чтобы воспользоваться уже готовою силой, а поэтому я предлагаю тост за…
А всего бы лучше призвать его секретно и дружески, хоть сюда в кабинет, и проэкзаменовать,
поднявши пред ним
завесу…
Я высказываю здесь далеко не все, что можно было бы сказать об этом предмете; я
поднимаю только малейший угол
завесы, скрывающей бесконечную перспективу, но уверяю, от одной мысли об этой перспективе становится неловко.
Правда, нельзя с грустью не вспомнить и того, сколько грубых порицаний и злобных обвинений в наше время навлек на себя писатель, осмелившийся
поднять даже ничтожный кончик
завесы, под которой скрываются пороки общества, да еще перенесший их в дальний уездный город…
Я его таю; я никому и никогда, кроме тебя, не
поднимала еще с него
завесы; но пусть они взглянут на мое настоящее: у меня есть муж, которого я уважаю, если не за сердце, то по крайней мере за ум; и вот эти люди поняли меня как пустую, ветреную женщину, которая готова повеситься на шею встречному и поперечному…
Долго искал я средств, как утолить жажду моей души; мне встретился один человек… он предложил мне средство… дал моим устам коснуться милостивой руки, в которой заключена судьба моя,
поднял края
завесы, скрывающей мое отечество, — и я спешил ухватиться за то, что мне было предложено.
Эта всеобъемлющая природа была предметом его изучения —
поднять хотя бы на одну линию
завесу с того, чего еще не постигли великие умы, дать человечеству еще лишние доказательства его невежества и ничтожества перед высшей силой, управляющей миром, и этим возбудить в нем парения к небу — вот цель ученого-естествоиспытателя, независимо от того, применяет ли он свои знания к извлечению из этой природы средств для врачевания больного человеческого организма, или же только наблюдает теоретически законы природы в их проявлениях в окружающем его мире.
Будущее казалось таким суровым и мрачным, что страшно было
поднимать его
завесу.