Неточные совпадения
Замашистая, разгульная камаринская подергивала даже тех, кто находился в числе зрителей; она
действовала даже
на седых стариков, которые, шествуя спокойно подле жен, начинали вдруг притопывать сапогами и переводить локтями. О
толпе, окружавшей певцов, и говорить нечего: она вся была в движении, пронзительный свист, хлопанье в ладоши, восторженные восклицания: «Ходи, Яша!», «Молодца!», «Катай!», «Ох, люблю!», «Знай наших!» — сопровождали каждый удар смычка.
Выйдя
на крыльцо господского дома, он показал пальцем
на синеющий вдали лес и сказал: «Вот какой лес продаю! сколько тут дров одних… а?» Повел меня в сенной сарай, дергал и мял в руках сено, словно желая убедить меня в его доброте, и говорил при этом: «Этого сена хватит до нового с излишечком, а сено-то какое — овса не нужно!» Повел
на мельницу, которая, словно нарочно, была
на этот раз в полном ходу,
действуя всеми тремя поставами, и говорил: «здесь сторона хлебная — никогда мельница не стоит! а ежели еще маслобойку да крупорушку устроите, так у вас такая
толпа завсегда будет, что и не продерешься!» Сделал вместе со мной по сугробам небольшое путешествие вдоль по реке и говорил: «А река здесь какая — ве-се-ла-я!» И все с молитвой.
Отважнейшие из них
действовали строем, располагаясь кучами в
толпах, где удобно было при содействии казака произвести натиск и смятение и во время суматохи обыскать чужие карманы, сорвать часы, поясные пряжки и повыдергать серьги из ушей; а люди более степенные ходили в одиночку по дворам, жаловались
на убожество, «сказывали сны и чудеса», предлагали привороты, отвороты и «старым людям секретные помочи из китового семени, вороньего сала, слоновьей спермы» и других снадобий, от коих «сила постоянная движет».
Наконец вмешался староста, которому как будто сообщалось мое нетерпение. Он лучше меня, конечно, знал ту разверсточную машину, которая так шумно
действовала перед нашими глазами, и видел, что пока она сделает точно и справедливо свое дело, — пройдет еще немало времени… И вот он выступил вперед, одним окриком остановил шум, потом повернулся к иконе и перекрестился широким крестом. Кое-где в
толпе руки тоже поднялись инстинктивно для креста… Тревожная ночь производила свое действие
на грубые нервы…
(Из зала сквозь
толпу появляется Ольга Чугунова, древняя старуха, в тёмных очках, её ведут под руки сын Софрон, лет за 50, и другой, Константин, приблизительно такого же возраста. Оба в длинных, ниже колен, сюртуках, в нагольных сапогах.
На публику эти мрачные фигуры
действуют подавляюще.)
Густая
толпа, дым, гам оркестра, голые плечи женщин, подкрашенные глаза, белые пятна столов, красные, оскотинившиеся лица мужчин — весь этот шабаш пьяного веселья
подействовал на Бориса совсем не так, как я ожидал.
— Ну, и ничего, comme vous voyez! [Как видите сами (фр.).] Но, знаете ли, как бы ни была раздражена
толпа,
на нее всегда
действует, и эдак магически
действует, если против нее и даже, так сказать, в сердце ее появляется человек с неустрашимым присутствием духа… Это покоряет.
Убитого Ушакова хоронил весь город с музыкой и венками. Общественное мнение было возбуждено против убийцы до такой степени, что народ
толпами ходил к тюрьме, чтобы поглядеть
на стены, за которыми томился Винкель, и уже через два-три дня после похорон
на могиле убитого стоял крест с мстительною надписью: „Погиб от руки убийцы“. Но ни
на кого так не
подействовала смерть Ушакова, как
на его мать. Несчастная старуха, узнав о смерти своего единственного сына, едва не сошла с ума…»