Неточные совпадения
Катерина (одна) [Весь монолог и все следующие
сцены говорит, растягивая и
повторяя слова, задумчиво и как будто в забытьи.
Но опять-таки
повторю: та
сцена у мамы, тот расколотый образ хоть бесспорно произошли под влиянием настоящего двойника, но мне всегда с тех пор мерещилось, что отчасти тут и некоторая злорадная аллегория, некоторая как бы ненависть к ожиданиям этих женщин, некоторая злоба к их правам и к их суду, и вот он, пополам с двойником, и разбил этот образ!
Верочка начала выгружать весь запас собранных ею наблюдений, постоянно путаясь,
повторяла одно и то же несколько раз. Надежда Васильевна с безмолвным сожалением смотрела на эту горячую
сцену и не знала, что ей делать и куда деваться.
Повторяю: подобные
сцены возобновляются изо дня в день. В этой заглохшей среде, где и смолоду люди не особенно ясно сознают, что нравственно и что безнравственно, в зрелых летах совсем утрачивается всякая чуткость на этот счет. «Житейское дело» — вот ответ, которым определяются и оправдываются все действия, все речи, все помышления. Язык во рту свой, не купленный, а мозги настолько прокоптились, что сделались уже неспособными для восприятия иных впечатлений, кроме неопрятных…
В господский дом для увещания в тот же день были вызваны оба ходока и волостные старички. С небольшими изменениями повторилась приблизительно та же
сцена, как и тогда, когда ходоков приводили «судиться к приказчику». Каждый
повторял свое и каждый стоял на своем. Особенно в этом случае выдвинулся упрямый Тит Горбатый.
Напоминание о народной глупости внесло веселую и легкую струю в наш разговор. Сначала говорили на эту тему члены комиссии, а потом незаметно разразились и мы, и минут с десять все хором
повторяли: ах, как глуп! ах, как глуп! Молодкин же, воспользовавшись сим случаем, рассказал несколько
сцен из народного быта, право, ничуть не уступавших тем, которыми утешается публика в Александрийском театре.
Мой добрый гений Аграфена Петровна сама уложила мои вещи, покачивая головой над их скудным репертуаром. Она вообще относилась ко мне, как к ребенку, что подавало повод к довольно забавным
сценам. Мне даже нравилось подчиняться чужой воле, чтобы только самому ничего не решать и ни о чем не думать. Это был эгоизм безнадежно больного человека. Ухаживая за мной, Аграфена Петровна постоянно
повторяла...
Он ставил дивертисмент на клубной
сцене и уговорил меня выйти на
сцену и
повторить рассказ.
Оказались старые сослуживцы и знакомые по Московскому артистическому кружку — и я дома. Песоцкий взял тетрадку, возвращенную Никольским, и, указывая мне, вычеркнул всю
сцену первого акта и значительно сократил
сцену во втором акте, оставив только самую эффектную суть. Суфлер
повторил вымарки в писаной пьесе и передал мне роль, которой осталось странички полторы только во втором акте. Ремарка такая: Роллер вбегает без шляпы, в одной рубахе, изорванной в клочья, везде сквозит тело, на шее — веревочная петля.
Они пошли в «гастрономическое отделение», где Николай Фермор
повторил в усиленном виде
сцену в том же самом роде, как та, которую он разыграл в Петербурге, на пиру вновь вышедших инженеров.
Нередко случалось, что я
повторял по нескольку раз одну и ту же
сцену.
— Я одного только не понимаю, — начал хозяин, — о чем вы беспокоитесь. Я прежде вам говорил и теперь еще
повторяю, что собственно для вас мы согласны поставить
сцену или две из «Гамлета», например,
сцену его с матерью: комната простая и небольшая; стоит только к нашей голубой декорации приделать занавес, за которым должен будет кто-нибудь лежать Полонием. Дарья Ивановна сыграет мать; вы — Гамлета, — и прекрасно!
— Виноват. Ничего не слышу… Громче! — Он подходит ко мне вплотную. — Вот как надо это произносить… — И горловым козлиным голосом он выкрикивает на весь летний сад: — О Марк Великолепный, твое повеление… Вот как надо… Помните, молодой человек, бессмертное изречение одного из великих русских артистов: «На
сцене не говорят, а произносят, не ходят, а выступают». — Он самодовольно оглядел кругом. —
Повторите.
И опять
повторяю: к чести моей, эту
сцену я выслушал почти без изумления.
Конечно, эта декламация была преувеличена и, пожалуй, даже нелепа, но зрители были так увлечены и очарованы драматической
сценой, что незаметно для самих себя
повторяли все исступленные движения Цирельмана.
В бреду я часто
повторяла имена бабушки, Доурова, Гуль-Гуль, Керима… Я пересказывала целые
сцены из пережитого мной, как это часто случается с тяжело больными. Из моих горячечных откровений мои близкие друзья узнали истину, несказанно их поразившую.
Мой протест, который я сначала выразил Васильеву, прося его быть посредником, вызвал
сцену тут же на подмостках. Самойлов — в вызывающей позе, с дрожью в голосе — стал кричать, что он"служит"столько лет и не намерен
повторять то, что он десятки раз говорил со
сцены. И, разумеется, тут же пригрозил бенефицианту отказаться от роли; Васильев испугался и стал его упрашивать. Режиссер и высшее начальство стушевались, точно это совсем не их дело.
Этим зашибались и наши литературные генералы 60-х годов; но —
повторяю — не в присутствии женщин, занимающих на
сцене известное положение.
Ему припомнилась
сцена из английского романа в русском переводе, где юмор состоит в том, что спрашивали: «Что вы желаете за эту очень маленькую вещь, сэр?» И опять: «Что вы желаете за эту очень маленькую вещь, сэр?» В Лоскутном они целую неделю «ржали», отыскав этот отрывок, и беспрестанно
повторяли друг другу: «Что вы желаете за эту чрезвычайно маленькую вещь, сэр?»
Домбрович тотчас же взял какой-то плаксивый, полушутовской, полусерьезный тон и начал ныть,
повторяя, что он поглупел, что ничего он не понимает в разных вопросах; опять явились на
сцену Доброзраков и Синеоков и разговор их об организме за графином водки.
В голове ее носилась во всех подробностях та
сцена французского романа, которую она решила
повторить с Семеном Павловичем. Там тоже был доктор и молодая жена старого барона, которую он держал взаперти.
Таков он был во всех случаях жизни: ныне, из тщеславия, готов играть своею жизнью на концах копьев, пуститься в новый крестовый поход, завтра не дотронется до булавки, не замарает ноги, чтобы спасти погибающего; ныне, у ног врага, которого вчера бил, целует у него руку, завтра готов
повторить с ним римскую
сцену, если б она опять представилась; ныне сажает вас на первое место за своей трапезой, осыпает вас всеми почетными именами, вытаскивая их из словаря приличия и уважения; завтра, по первому намеку прохожего цыгана, без всяких исследований, оборотится к вам спиной, заставит вас ждать у ворот своего замка, если вы имеете в нем нужду, и встретит вас с своей баронской высоты словами: «Здорово, любезный мой!» Такие характеры нередки.
Стало быть, пропасти между мною и им вовсе нет? Ну, уж в этом-то я завралась! Я буду с ним приятно раскланиваться и звать к себе обедать после того, что между нами произошло? Я покажу ему, что испугалась и готова забыть свой срам, только бы он молчал? Я дам ему повод думать, что он может во всякое время
повторить со мною опять такую же
сцену?
— Как почему… Да уж потому, что самый костюм балетной танцовщицы посвящает других в такие красоты женщины, любоваться которыми должно составлять прерогативу только близкого ей человека, мужа… Да неужели,
повторяю, ты, Маслов, никогда не ощущал горького чувства, видя на
сцене Горскую…