Неточные совпадения
А
в городе все знакомые тревожно засуетились, заговорили о политике и, относясь к Самгину с любопытством, утомлявшим его,
в то же время говорили, что обыски и аресты — чистейшая выдумка жандармов, пожелавших обратить на себя внимание высшего начальства. Раздражал Дронов назойливыми расспросами, одолевал Иноков внезапными визитами, он приходил почти ежедневно и
вел себя без церемонии, как
в трактире. Все это заставило Самгина уехать
в Москву, не дожидаясь возвращения матери и Варавки.
— Что — знали? Я — тоже.
В юности. Привлекалась по делу народоправцев — Марк Натансон, Ромась, Андрей Лежава.
Вела себя — неважно… Слушайте — ну его к черту, этот балаган! Идемте
в трактир, посидим. Событие. Потолкуем.
Он
велел Захару и Анисье ехать на Выборгскую сторону, где решился оставаться до приискания новой квартиры, а сам уехал
в город, отобедал наскоро
в трактире и вечер просидел у Ольги.
Идти дальше, стараться объяснить его окончательно, значит, напиваться с ним пьяным, давать ему денег взаймы и потом выслушивать незанимательные
повести о том, как он
в полку нагрубил командиру или побил жида, не заплатил
в трактире денег, поднял знамя бунта против уездной или земской полиции, и как за то выключен из полка или послан
в такой-то город под надзор.
От Анны Андреевны я домой не вернулся, потому что
в воспаленной голове моей вдруг промелькнуло воспоминание о
трактире на канаве,
в который Андрей Петрович имел обыкновение заходить
в иные мрачные свои часы. Обрадовавшись догадке, я мигом побежал туда; был уже четвертый час и смеркалось.
В трактире известили, что он приходил: «Побывали немного и ушли, а может, и еще придут». Я вдруг изо всей силы решился ожидать его и
велел подать себе обедать; по крайней мере являлась надежда.
«Однако ж час, — сказал барон, — пора домой; мне завтракать (он жил
в отели), вам обедать». Мы пошли не прежней дорогой, а по каналу и повернули
в первую длинную и довольно узкую улицу, которая
вела прямо к
трактиру. На ней тоже купеческие домы, с высокими заборами и садиками, тоже бежали вприпрыжку носильщики с ношами. Мы пришли еще рано; наши не все собрались: кто пошел по делам службы, кто фланировать, другие хотели пробраться
в китайский лагерь.
Я не знал, на что решиться, и мрачно сидел на своем чемодане, пока товарищи мои шумно выбирались из
трактира. Кули приходили и выходили, таская поклажу. Все ушли; девятый час, а шкуне
в 10 часу велено уйти. Многие из наших обедают у Каннингама, а другие отказались,
в том числе и я. Это прощальный обед. Наконец я быстро собрался, позвал писаря нашего, который жил
в трактире, для переписки бумаг,
велел привести двух кули, и мы отправились.
Придя
в трактир, Федор садился за буфетом вместе со своим другом Кузьмой Егорычем и его братом Михаилом — содержателями
трактира. Алексей шел
в бильярдную, где
вел разговоры насчет бегов, а иногда и сам играл на бильярде по рублю партия, но всегда так сводил игру, что ухитрялся даже с шулеров выпрашивать чуть не
в полпартии авансы, и редко проигрывал, хотя играл не кием, а мазиком.
Благодаря ей и верхнюю, чистую часть дома тоже называли «дыра». Под верхним
трактиром огромный подземный подвал, куда
ведет лестница больше чем
в двадцать ступеней. Старинные своды невероятной толщины — и ни одного окна. Освещается газом. По сторонам деревянные каютки — это «каморки», полутемные и грязные. Посередине стол, над которым мерцает
в табачном дыме газовый рожок.
Он долго
вел бродячую жизнь, играл везде — и
в трактирах, и на ярмарках, и на крестьянских свадьбах, и на балах; наконец попал
в оркестр и, подвигаясь все выше и выше, достиг дирижерского места.
Лихонин говорил правду.
В свои студенческие годы и позднее, будучи оставленным при университете, Ярченко
вел самую шалую и легкомысленную жизнь. Во всех
трактирах, кафешантанах и других увеселительных местах хорошо знали его маленькую, толстую, кругленькую фигурку, его румяные, отдувшиеся, как у раскрашенного амура, щеки и блестящие, влажные, добрые глаза, помнили его торопливый, захлебывающийся говор и визгливый смех.
От баржи, на которой устроена пароходная пристань,
ведет в гору деревянная лестница, довольно отлогая;
в двух местах ее
в горе вырыты площадки, на которых устроены тесовые навесы и поставлены столы и скамьи; на самом верху береговой кручи стоит
трактир.
— А то, что какое же мое, несмотря на все это, положение? Несмотря на все это, я, — говорит, — нисколько не взыскан и вышел ничтожеством, и, как ты сейчас видел, я ото всех презираем. — И с этими словами опять водки потребовал, но на сей раз уже
велел целый графин подать, а сам завел мне преогромную историю, как над ним по
трактирам купцы насмехаются, и
в конце говорит...
Многие ругали «Листок», и все его читали. Внешне чуждались Н.И. Пастухова, а к нему шли. А он
вел свою линию, не обращал на такие разговоры никакого внимания, со всеми был одинаков, с утра до поздней ночи носился по
трактирам, не стеснялся пить чай
в простонародных притонах и там-то главным образом вербовал своих корреспондентов и слушал разные разговоры мелкого люда, которые и печатал, чутьем угадывая, где правда и где ложь.
— И
в город поедем, и похлопочем — все
в свое время сделаем. А прежде — отдохни, поживи! Слава Богу! не
в трактире, а у родного дяди живешь! И поесть, и чайку попить, и вареньицем полакомиться — всего вдоволь есть! А ежели кушанье какое не понравится — другого спроси! Спрашивай, требуй! Щец не захочется — супцу подать
вели! Котлеточек, уточки, поросеночка… Евпраксеюшку за бока бери!.. А кстати, Евпраксеюшка! вот я поросеночком-то похвастался, а хорошенько и сам не знаю, есть ли у нас?
— Да-а, — не сразу отозвалась она. — Бесполезный только — куда его? Ни купец, ни воин. Гнезда ему не свить, умрёт
в трактире под столом, а то — под забором,
в луже грязной. Дядя мой говаривал, бывало: «Плохие люди — не нужны, хорошие — недужны». Странником сделался он, знаете — вера есть такая, бегуны — бегают ото всего? Так и пропал без
вести: это полагается по вере их — без
вести пропадать…
Содержатель, разбогатевший крестьянин из подгороднего села, знал, что такое Бельтов и какое именьице у него, а потому он тотчас решился отдать ему одну из лучших комнат
трактира, — комната эта только давалась особам важным, генералам, откупщикам, — и потому
повел его
в другие.
Да ведь это и естественно. Люди ходят
в трактиры для того, чтоб пить, есть и по душе разговоры
вести, а совсем не для того, чтобы доставлять кандидатам
в сведущие люди"отголоски трактирных мнений"по интересующим их вопросам.
Павлин. Одно место у них. Просто срам, сударь!
В городе-то стыдятся; так возьмут ружье, будто за охотой, да на Раззорихе,
в трактире и проклажаются. И трактиришко-то самый что ни есть дрянной, уж можете судить, —
в деревне, на большой дороге заведение, на вывеске: «Вот он!» написано. Уж так-то не хорошо, что и сказать нельзя. Дня по два там кантуют, ссоры заводят — и что им там за компания! Барышня уж послали буфетчика Власа,
велели их домой привезти.
— Ты вот все говоришь — совесть, прямота, а я тебя — прямее! Ты, при грубом твоем характере, очень не прямо
ведешь себя, я зна-аю! Намедни сказал ты
в трактире газетчику, что у меня лари гнилые, тесто из них на пол текет, тараканов много, работники
в сифилисе и грязь везде…
Наскоро отдавая кому-то этот приказ, деликатный Ярослав Ильич взял Ордынова под руку и
повел в ближайший
трактир.
Спустя час после всей этой тревоги дверь каморки растворилась, и показался Герасим. На нем был праздничный кафтан; он
вел Муму на веревочке. Ерошка посторонился и дал ему пройти. Герасим направился к воротам. Мальчишки и все бывшие на дворе проводили его глазами молча. Он даже не обернулся, шапку надел только на улице. Гаврило послал вслед за ним того же Ерошку,
в качестве наблюдателя. Ерошка увидал издали, что он вошел
в трактир вместе с собакой, и стал дожидаться его выхода.
Я шел к окну
в четвертый раз. Теперь каторжник стоял неподвижно и только протянутой рукою указывал мне прямо на четырехугольник двора, за стеной цейхгауза. Затем он еще присел, поднялся, как будто делая прыжок, и взмахом обеих рук указал, что мне следует потом бежать вдоль тюремной стены направо. Я вспомнил, что тут крутые поросшие бурьяном пустынные обрывы горы
ведут к реке Иртышу или Тоболу и что внизу раскинута прибрежная часть города, с
трактирами и кабаками…
Минул час обеда, и загремела музыка, по
трактирам запели хоры московских песенников родные песни; бешено заголосили и завизжали цыгане, на разные лады
повели заморские песни шведки, тирольки и разодетые
в пух и прах арфистки, щедро рассыпая заманчивые улыбки каждому «гостю», особенно восточным человекам.
— Так… — протянул Марко Данилыч. — А я вечор с нашими рыбниками
в трактире сидел. Чуть не до полно́чи прокалякали… Про меркуловские дела тоже говорили… Получил кой-какие
вести… Кажись бы, полезные для Меркулова…
В трактир я его
повел, да за чайком и к делу приступили.
Грязные
трактиры,
в которых «русские мальчики»
ведут разговоры о мировых вопросах, лишь символически отображенные моменты человеческого духа и диалектики идей, органически с этой судьбой срощенной.