Неточные совпадения
Бывало, спросишь: «О чем ты вздохнула, Бэла? ты печальна?» — «Нет!» — «Тебе чего-нибудь хочется?» — «Нет!» — «Ты тоскуешь по
родным?» — «
У меня нет
родных».
— Братец
бывают, а я с детьми только
у мужниной
родни в светлое воскресенье да в Рождество обедаем.
Она ушла. Прибавлю, забегая вперед: она сама поехала отыскивать Ламберта; это была последняя надежда ее; сверх того,
побывала у брата и
у родных Фанариотовых; понятно, в каком состоянии духа должна была она вернуться.
Некоторые постоянно живут в Индии и приезжают видеться с
родными в Лондон, как
у нас из Тамбова в Москву. Следует ли от этого упрекать наших женщин, что они не
бывают в Китае, на мысе Доброй Надежды, в Австралии, или англичанок за то, что они не
бывают на Камчатке, на Кавказе, в глубине азиатских степей?
Хороши
у него глаза были: веселые, чистые, а брови — темные,
бывало, сведет он их, глаза-то спрячутся, лицо станет каменное, упрямое, и уж никого он не слушает, только меня; я его любила куда больше, чем
родных детей, а он знал это и тоже любил меня!
Отец с матерью старались растолковать мне, что совершенно добрых людей мало на свете, что парашинские старики, которых отец мой знает давно, люди честные и правдивые, сказали ему, что Мироныч начальник умный и распорядительный, заботливый о господском и о крестьянском деле; они говорили, что, конечно, он потакает и потворствует своей
родне и богатым мужикам, которые находятся в милости
у главного управителя, Михайлы Максимыча, но что как же быть? свой своему поневоле друг, и что нельзя не уважить Михайле Максимычу; что Мироныч хотя гуляет, но на работах всегда
бывает в трезвом виде и не дерется без толку; что он не поживился ни одной копейкой, ни господской, ни крестьянской, а наживает большие деньги от дегтя и кожевенных заводов, потому что он в части
у хозяев, то есть
у богатых парашинских мужиков, промышляющих в башкирских лесах сидкою дегтя и покупкою
у башкирцев кож разного мелкого и крупного скота; что хотя хозяевам маленько и обидно, ну, да они богаты и получают большие барыши.
—
У нас, господа, всякому гостю честь и место, и моя дочь
родной отцов цыганский обычай знает; а обижаться вам нечего, потому что вы еще пока не знаете, как иной простой человек красоту и талант оценить может. На это разные примеры
бывают.
— Ну да, та самая, — снисходительно кивнула в его сторону головой Анна Афанасьевна. — Она еще приходится дальней
родней по бабушке Стремоуховым, которых ты знаешь. И вот Лиза Белоконская писала мне, что встретилась в одном обществе с Василием Терентьевичем и рекомендовала ему
побывать у нас, если ему вообще вздумается ехать когда-нибудь на завод.
— Нет,
родная моя, нет, — заговорила Нина Ивановна быстро, страшно испугавшись. — Ты успокойся, — это
у тебя от нерасположения духа. Это пройдет. Это
бывает. Вероятно, ты повздорила с Андреем; но милые бранятся — только тешатся.
Ольга Петровна. Нет, не шучу, и я тебе сейчас объясню, почему я так говорю: ты вспомни, что Мямлин —
родной племянник князя Михайлы Семеныча, и когда ты определишь его к себе, то самому князю и всему его антуражу будет это очень приятно и даст тебе отличный противовес против всех сплетен и толков
у madame Бобриной, которыми, опять я тебе повторяю, вовсе не следует пренебрегать. (Граф грустно усмехается.) Ты поверь, папа, женскому уму: он в этих случаях
бывает иногда дальновиднее мужского.
Живя с самой весны в N-ском уезде и
бывая почти каждый день
у радушных Кузнецовых, Иван Алексеич привык, как к
родным, к старику, к его дочери, к прислуге, изучил до тонкостей весь дом, уютную террасу, изгибы аллей, силуэты деревьев над кухней и баней; но выйдет он сейчас за калитку, и всё это обратится в воспоминание и утеряет для него навсегда свое реальное значение, а пройдет год-два, и все эти милые образы потускнеют в сознании наравне с вымыслами и плодами фантазии.
У меня одного ладанки с
родной земли не
бывало…
— Знаю, — отвечал Колышкин. — Как Ветлугу не знать? Не раз
бывал и
у Макарья на Притыке и в Баках [Селения на Ветлуге, в Варнавинском уезде Костромской губернии.]. И сюда, как из Сибири ехали — к жениной
родне на Вятку заезжали, а оттоль дорога на Ветлугу…
— Алексеюшка, — молвил он, — послушай,
родной, что скажу я тебе. Не посетуй на меня, старика, не прогневайся; кажись, будто творится с тобой что-то неладное. Всего шесть недель ты
у нас живешь, а ведь из тебя другой парень стал…
Побывай у своих в Поромове, мать
родная не признает тебя… Жалости подобно, как ты извелся… Хворь, что ль, какая тебя одолела?
Бывая у этого милого человека, я познакомился с его
родной сестрой, женщиной-врачом Верой Семеновной. С первого же взгляда эта женщина поразила меня своим утомленным, крайне болезненным видом. Она была молода, хорошо сложена, с правильным, несколько грубоватым лицом, но, в сравнении с подвижным, изящным и болтливым братом, казалась угловатой, вялой, неряшливой и угрюмой. Ее движения, улыбки и слова носили в себе что-то вымученное, холодное, апатичное, и она не нравилась, ее считали гордой, недалекой.
— А уж меня извините, ваше превосходительство… Скорей в отставку… Я знаю, что от этих самых критик и сочинений
бывает.
У меня от них старший внук
родную мать в глаза дурой зовет и весь пост молоко хлещет. Извините-с!
Один только Мейер, человек новый и непредубежденный,
бывал у него часто и охотно и даже где-то говорил, что Рашевич и его дочери — единственные люди в уезде,
у которых он чувствует себя тепло, как
у родных.
— Они считают за стыд говорить на
родном языке.
У какого народа кроме российского это
бывает?