Неточные совпадения
Когда Самгин вышел на Красную площадь, на ней было пустынно, как
бывает всегда по праздникам. Небо осело низко над Кремлем и рассыпалось тяжелыми хлопьями снега. На золотой чалме Ивана Великого снег не держался. У
музея торопливо шевырялась стая голубей свинцового цвета. Трудно было представить, что на этой площади, за час пред текущей минутой, топтались, вторгаясь
в Кремль, тысячи рабочих людей, которым, наверное, ничего не известно из истории Кремля, Москвы, России.
Мосолов умер
в 1914 году. Он пожертвовал
в музей драгоценную коллекцию гравюр и офортов, как своей работы, так и иностранных художников. Его тургеневскую фигуру помнят старые москвичи, но редко кто удостаивался
бывать у него. Целые дни он проводил
в своем доме за работой, а иногда отдыхал с трубкой на длиннейшем черешневом чубуке у окна, выходившего во двор, где помещался
в восьмидесятых годах гастрономический магазин Генералова.
Иногда обычный репертуар дня видоизменялся, и мы отправлялись смотреть парижские"редкости". Ездили
в Jardin des plantes [Ботанический сад] и
в Jardin d'acclimatation, [Зоологический сад] лазили на Вандомскую колонну,
побывали в Musee Cluny и, наконец, посетили Луврский
музей. Но тут случился новый казус: увидевши Венеру Милосскую, Захар Иваныч опять вклепался и стал уверять, что видел ее
в Кашине. Насилу мы его увели.
Андрей Ефимыч сконфузился и приложился к образу, а Михаил Аверьяныч вытянул губы и, покачивая головой, помолился шепотом, и опять у него на глазах навернулись слезы. Затем пошли
в Кремль и посмотрели там на царь-пушку и царь-колокол и даже пальцами их потрогали, полюбовались видом на Замоскворечье,
побывали в храме Спасителя и
в Румянцевском
музее.
— Она была не очень красива — тонкая, с умным личиком, большими глазами, взгляд которых мог быть кроток и гневен, ласков и суров; она работала на фабрике шёлка, жила со старухой матерью, безногим отцом и младшей сестрой, которая училась
в ремесленной школе. Иногда она
бывала веселой, не шумно, но обаятельно; любила
музеи и старые церкви, восхищалась картинами, красотою вещей и, глядя на них, говорила...
Я давно уже не
бывал на них. Еще до катастрофы
в настроении студенчества происходила значительная перемена. Вопросы о народе, о долге интеллигенции перед трудящейся массой из области теории переходили
в практику. Часть студентов бросали
музеи и лекции и учились у слесарей или сапожников. Часто студенческие интересы как будто стушевывались, споры становились более определенны. Казалось, молодой шум, оживление и энтузиазм вливаются
в определенное русло…
В остальные четыре дня та же маленькая партия коряков, любознательность
в вкусы которых оказались довольно подходящими, руководимая доктором Федором Васильевичем, бывавшим прежде
в Лондоне, и пользовавшаяся услугами Ашанина как человека, довольно хорошо объясняющегося по-английски,
побывала в Британском
музее,
в библиотеке и просидела два вечерних часа
в парламенте, куда попала благодаря счастливой случайности.
В сенях он очутился точно
в шинельных университета: студенческие пальто чернели сплошной массой, вперемежку со светло-серыми гимназистов, и с кофточками молодых женщин — "интеллигентного вида", определил он про себя. Такая точно публика
бывает на лекциях
в Историческом
музее. Старых лиц, тучных обывательских фигур — очень мало.