Неточные совпадения
В груди у Половодова точно что жгло, язык пересох, снег попадал ему за раскрытый воротник шубы, но он ничего не чувствовал, кроме глухого отчаяния, которое придавило его как камень. Вот
на каланче пробило двенадцать часов… Нужно было куда-нибудь идти; но куда?.. К
своему очагу, в «Магнит»? Пошатываясь, Половодов, как пьяный,
побрел вниз по Нагорной улице. Огни в домах везде были потушены; глухая осенняя ночь точно проглотила весь город. Только в одном
месте светил огонек… Половодов узнал дом Заплатиной.
Тарантас укатил, заливаясь колокольчиками, а баушка Лукерья осталась со
своими деньгами, завязанными в старенький платок. Она постояла
на месте, что-то пробормотала и, пошатываясь,
побрела назад. Заметив Наташку, она ее обругала и дала тычка.
Ахилла
побрел назад к тому
месту, где он перепрыгнул
на кладбище. Без всякого затруднения нашел он этот лаз и без задумчивости взялся рукой за торчащий из канавы длинный шест, но вспомнил, что он
свой шест переломил… откуда же опять взялся целый шест?
Было молчанье. И в молчанье осторожно, чтобы не шуметь, поднялся Жегулев и тихонько
побрел на свое гордо — одинокое атаманское
место. А через полчасика к тому же заповедному
месту подобрался Еремей, шел тихо и как будто невнимательно, покачиваясь и пробуя
на зуб травинку. Присел возле Саши и, вытянув шею, поверх куста заглянул для какой-то надобности в глухой овраг, где уже густились вечерние тени, потом кивнул Саше головой и сказал просто и мягко...
Озаряемые сияньем луны, палатки нашего бивака казались иссиня-белыми. Около них чуть теплился огонь. Мои спутники уже спали: из палатки доносился дружный храп. Кто-то
бредил во сне. Я тихонько пробрался
на свое место и скоро заснул крепким сном.
Одна только слепая Лидочка, казалось, мало обращала внимания
на то, что вокруг нее происходило. Она после обеда тихонько
побрела на свое излюбленное
место под старой липой, где погрузилась в задумчивость по
своему обыкновению, чутко прислушиваясь к пению птичек и трескотне кузнечиков, прыгающих в траве.
На следующий день, перед закатом солнца, выехал он
на чухонской тележке с одним верным служителем из
своей квартиры, переоделся в крестьянское платье у гельметской кирки, где оставил
своего провожатого, нахлобучил круглую шляпу
на глаза и
побрел к назначенному
месту, как человек, идущий
на воровство.