Неточные совпадения
— Правда, правда! — отвечала она, — я буду весела. — И с хохотом схватила свой бубен, начала петь,
плясать и прыгать около меня; только и это не было продолжительно; она опять упала
на постель и закрыла
лицо руками.
Плясать кончили, публика неистово кричала, аплодировала, китаец, взяв русалку под руку, вел ее в буфет, где тоже орали, как
на базаре, китаец заглядывал в
лицо Варвары, шептал ей что-то,
лицо его нелепо расширялось, таяло, улыбался он так, что уши передвинулись к затылку. Самгин отошел в угол, сел там и, сняв маску, спрятал ее в карман.
Дарья пела и
плясала, и глаза ее, неподвижные
на лице, вращались за ее кружением, подобно кругам мертвой луны.
На платформе этого сооружения
плясали люди в зеленых цилиндрах и оранжевых сюртуках; вместо
лиц были комические, толстощекие маски и чудовищные очки.
И, только метнув в сторону точно случайный взгляд и поймав
на лету горящий лукавством и весельем глаз, улыбнется коротко, отрывисто и с пониманием, и к небу поднимет сверхравнодушное
лицо: а луна-то и
пляшет! — стыдно смотреть
на ее отдаленное веселье.
Нил. А ты… уж я не знаю — как тебя назвать? Я знаю, — и это вообще ни для кого не тайна, — ты влюблен, тебя — любят. Ну, вот хотя бы по этому поводу — неужели тебе не хочется петь,
плясать? Неужели и это не дает тебе радости? (Поля гордо смотрит
на всех из-за самовара. Татьяна беспокойно ворочается, стараясь видеть
лицо Нила. Тетерев, улыбаясь, выколачивает пепел из трубки.)
А иногда они
плясали на месте, с каменными
лицами, громыхая своими пудовыми сапогами и распространяя по всей пивной острый соленый запах рыбы, которым насквозь пропитались их тела и одежды. К Сашке они были очень щедры и подолгу не отпускали от своих столов. Он хорошо знал образ их тяжелой, отчаянной жизни. Часто, когда он играл им, то чувствовал у себя в душе какую-то почтительную грусть.
У него было цыганское удалое
лицо, и весь он походил
на цыгана, пел и
плясал, как цыган.
Все уговаривали, и Райко, пугливо и злобно озираясь, откладывал бубен. Потом
лицо его становилось свирепым и кровожадным, и он делал несколько странных, порывистых и колючих движений — как будто не
плясать он собирался, а душить, царапать и убивать. Без музыки, серьезный, немного страшный, он так похож был
на маленького дикаря, что все разражались хохотом, а Райко опять обиженно ругался и уходил.
Огненные, искрящиеся круги прорезывали темноту; светлые, веселые огоньки вспыхивали и
плясали, и всюду, то далеко, то совсем надвигаясь
на него, показывались и бледное
лицо Гусаренка с красной полоской крови, и страшный диск месяца, и
лицо Наташи, прежнее милое
лицо.
Лицо его, молодое, дерзкое, с небольшими светлыми усиками, осталось таким же серьезным и даже печальным, как будто давным-давно ему наскучило быть пьяным и
плясать на грязной мостовой под этот трескучий, невеселый мотив.
Долго ли я спал, не знаю, но видел страшный сон: видел я, что какие-то арапки, с черными
лицами и красными ногами,
пляшут на моем животе и поют арабские песни, а вдали стоит моя дачная хозяйка, Анна Ивановна, и ехидно улыбается.
Месяц, как говорят, заставляющий духов
плясать на лучах своих, прямо глядел мне в
лицо своим волшебным ликом.