Неточные совпадения
Хлестаков. Я с тобою, дурак, не хочу рассуждать. (Наливает суп и
ест.)Что это
за суп? Ты просто воды налил в
чашку: никакого вкусу нет, только воняет. Я не хочу этого супу, дай мне другого.
— Как я рада, что вы приехали, — сказала Бетси. — Я устала и только что хотела
выпить чашку чаю, пока они приедут. А вы бы пошли, — обратилась она к Тушкевичу, — с Машей попробовали бы крокет-гроунд там, где подстригли. Мы с вами успеем по душе поговорить
за чаем, we’ll have а cosy chat, [приятно поболтаем,] не правда ли? — обратилась она к Анне с улыбкой, пожимая ее руку, державшую зонтик.
Когда Левин вошел наверх, жена его сидела у нового серебряного самовара
за новым чайным прибором и, посадив у маленького столика старую Агафью Михайловну с налитою ей
чашкой чая, читала письмо Долли, с которою они
были в постоянной и частой переписке.
После обеда Сергей Иванович сел со своею
чашкой кофе у окна в гостиной, продолжая начатый разговор с братом и поглядывая на дверь, из которой должны
были выйти дети, собиравшиеся
за грибами.
Он наскоро выхлебнул
чашку, отказался от второй и ушел опять
за ворота в каком-то беспокойстве: явно
было, что старика огорчало небрежение Печорина, и тем более, что он мне недавно говорил о своей с ним дружбе и еще час тому назад
был уверен, что он прибежит, как только услышит его имя.
В столовой уже стояли два мальчика, сыновья Манилова, которые
были в тех летах, когда сажают уже детей
за стол, но еще на высоких стульях. При них стоял учитель, поклонившийся вежливо и с улыбкою. Хозяйка села
за свою суповую
чашку; гость
был посажен между хозяином и хозяйкою, слуга завязал детям на шею салфетки.
Бывало, пушка зоревая
Лишь только грянет с корабля,
С крутого берега сбегая,
Уж к морю отправляюсь я.
Потом
за трубкой раскаленной,
Волной соленой оживленный,
Как мусульман в своем раю,
С восточной гущей кофе
пью.
Иду гулять. Уж благосклонный
Открыт Casino;
чашек звон
Там раздается; на балкон
Маркёр выходит полусонный
С метлой в руках, и у крыльца
Уже сошлися два купца.
Набегавшись досыта, сидишь, бывало,
за чайным столом, на своем высоком креслице; уже поздно, давно
выпил свою
чашку молока с сахаром, сон смыкает глаза, но не трогаешься с места, сидишь и слушаешь.
Девочка говорила не умолкая; кое-как можно
было угадать из всех этих рассказов, что это нелюбимый ребенок, которого мать, какая-нибудь вечно пьяная кухарка, вероятно из здешней же гостиницы, заколотила и запугала; что девочка разбила мамашину
чашку и что до того испугалась, что сбежала еще с вечера; долго, вероятно, скрывалась где-нибудь на дворе, под дождем, наконец пробралась сюда, спряталась
за шкафом и просидела здесь в углу всю ночь, плача, дрожа от сырости, от темноты и от страха, что ее теперь больно
за все это прибьют.
Хозяйка побранила ее
за раннюю осеннюю прогулку, вредную, по ее словам, для здоровья молодой девушки. Она принесла самовар и
за чашкою чая только
было принялась
за бесконечные рассказы о дворе, как вдруг придворная карета остановилась у крыльца, и камер-лакей [Камер-лакей — придворный слуга.] вошел с объявлением, что государыня изволит к себе приглашать девицу Миронову.
Княжна молча встала с кресла и первая вышла из гостиной. Все отправились вслед
за ней в столовую. Казачок в ливрее с шумом отодвинул от стола обложенное подушками, также заветное, кресло, в которое опустилась княжна; Катя, разливавшая чай, первой ей подала
чашку с раскрашенным гербом. Старуха положила себе меду в
чашку (она находила, что
пить чай с сахаром и грешно и дорого, хотя сама не тратила копейки ни на что) и вдруг спросила хриплым голосом...
Илья Ильич, не подозревая ничего,
пил на другой день смородинную водку, закусывал отличной семгой, кушал любимые потроха и белого свежего рябчика. Агафья Матвеевна с детьми
поела людских щей и каши и только
за компанию с Ильей Ильичом
выпила две
чашки кофе.
Ну чем он не европеец? Тем, что однажды
за обедом спрятал в бумажку пирожное, а в другой раз слизнул с тарелки сою из анчоусов, которая ему очень понравилась? это местные нравы — больше ничего. Он до сих пор не видал тарелки и ложки,
ел двумя палочками, похлебку свою
пил непосредственно из
чашки. Можно ли его укорять еще и
за то, что он, отведав какого-нибудь кушанья, отдавал небрежно тарелку Эйноске, который, как пудель, сидел у ног его? Переводчик брал, с земным поклоном, тарелку и доедал остальное.
Слуга подходил ко всем и протягивал руку: я думал, что он хочет отбирать пустые
чашки, отдал ему три, а он чрез минуту принес мне их опять с теми же кушаньями. Что мне делать? Я подумал, да и принялся опять
за похлебку, стал
было приниматься вторично
за вареную рыбу, но собеседники мои перестали действовать, и я унялся. Хозяевам очень нравилось, что мы
едим; старик ласково поглядывал на каждого из нас и от души смеялся усилиям моего соседа
есть палочками.
Да, я забыл сказать, что
за полчаса до назначенного времени приехал, как и в первый раз, старший после губернатора в городе чиновник сказать, что полномочные ожидают нас.
За ним, по японскому обычаю, тянулся целый хвост баниосов и прочего всякого чина. Чиновник
выпил чашку чаю, две рюмки cherry brandy (вишневой наливки) и уехал.
Вдруг из дверей явились, один
за другим, двенадцать слуг, по числу гостей; каждый нес обеими руками
чашку с чаем, но без блюдечка. Подойдя к гостю, слуга ловко падал на колени, кланялся, ставил
чашку на пол,
за неимением столов и никакой мебели в комнатах, вставал, кланялся и уходил. Ужасно неловко
было тянуться со стула к полу в нашем платье. Я протягивал то одну, то другую руку и насилу достал. Чай отличный, как желтый китайский. Он густ, крепок и ароматен, только без сахару.
Впрочем, всем другим нациям простительно не уметь наслаждаться хорошим чаем: надо знать, что значит
чашка чаю, когда войдешь в трескучий, тридцатиградусный мороз в теплую комнату и сядешь около самовара, чтоб оценить достоинство чая. С каким наслаждением
пили мы чай, который привез нам в Нагасаки капитан Фуругельм! Ящик стоит 16 испанских талеров; в нем около 70 русских фунтов; и какой чай! У нас он продается не менее 5 руб. сер.
за фунт.
Он ехал целым домиком и начал вынимать из так называемого и всем вам известного «погребца»
чашку за чашкой, блюдечки, ножи, вилки, соль, маленькие хлебцы, огурцы, наконец, покинувший нас друг — вино. «А у меня
есть, — окончательно прибавил я, — повар».
Вот она и выходит к чаю, обнимает мужа: — «каково почивал, миленький?», толкует ему
за чаем о разных пустяках и непустяках; впрочем, Вера Павловна — нет, Верочка: она и
за утренним чаем еще Верочка —
пьет не столько чай, сколько сливки; чай только предлог для сливок, их больше половины
чашки; сливки — это тоже ее страсть.
В девять часов утра гости, ночевавшие в Покровском, собралися один
за другим в гостиной, где кипел уже самовар, перед которым в утреннем платье сидела Марья Кириловна, а Кирила Петрович в байковом сюртуке и в туфлях
выпивал свою широкую
чашку, похожую на полоскательную.
Утром я варил с помощью жандарма в печке кофей; часов в десять являлся дежурный офицер, внося с собой несколько кубических футов мороза, гремя саблей, в перчатках, с огромными обшлагами, в каске и шинели; в час жандарм приносил грязную салфетку и
чашку супа, которую он держал всегда
за края, так что два большие пальца
были приметно чище остальных.
В Перми Зонненберг ревностно принялся
за дело, то
есть за покупку ненужных вещей, всякой посуды, кастрюль,
чашек, хрусталю, запасов; он сам ездил на Обву, чтоб приобрести ex ipso fonte [из самого источника (лат.).] вятскую лошадь.
Струнников
выпивает вместительную
чашку чая с густыми сливками и съедает, одну
за другой, несколько булок. Утоливши первый голод, он протягивает жене
чашку за новым чаем и взглядывает на нее.
Бьет восемь, на дворе начинает чувствоваться зной. Дети собрались в столовой, разместились на определенных местах и
пьют чай. Перед каждым стоит
чашка жидкого чая, предварительно подслащенного и подбеленного снятым молоком, и тоненький ломоть белого хлеба. Разумеется, у любимчиков и чай послаще, и молоко погуще.
За столом председательствует гувернантка, Марья Андреевна, и уже спозаранку выискивает, кого бы ей наказать.
«Нам трактир дороже всего!» — говорит в «Лесе» Аркашка Счастливцев. И для многих москвичей трактир тоже
был «первой вещью». Он заменял и биржу для коммерсантов, делавших
за чашкой тысячные сделки, и столовую для одиноких, и часы отдыха в дружеской беседе для всякого люда, и место деловых свиданий, и разгул для всех — от миллионера до босяка.
Против ворот [Въезд во двор со стороны Тверской, против Обжорного переулка.] Охотного ряда, от Тверской, тянется узкий Лоскутный переулок, переходящий в Обжорный, который кривулил к Манежу и к Моховой; нижние этажи облезлых домов в нем
были заняты главным образом «дырками». Так назывались харчевни, где подавались:
за три копейки —
чашка щей из серой капусты, без мяса;
за пятак — лапша зелено-серая от «подонья» из-под льняного или конопляного масла, жареная или тушеная картошка.
— И
был, сударик, Христофор этот, хоша рязанской, ну вроде цыгана али хохла, усы у него до ушей, а рожа — синяя, бороду брил. И не то он — дурачок, не то притворялся, чтобы лишнего не спрашивали. Бывало, в кухне нальет воды в
чашку, поймает муху, а то — таракана, жука какого и — топит их прутиком, долго топит. А то — собственную серую изымет из-за шиворота — ее топит…
Помню,
был тихий вечер; мы с бабушкой
пили чай в комнате деда; он
был нездоров, сидел на постели без рубахи, накрыв плечи длинным полотенцем, и, ежеминутно отирая обильный пот, дышал часто, хрипло. Зеленые глаза его помутнели, лицо опухло, побагровело, особенно багровы
были маленькие острые уши. Когда он протягивал руку
за чашкой чая, рука жалобно тряслась.
Был он кроток и не похож на себя.
В одной избе уже в сумерках я застал человека лет сорока, одетого в пиджак и в брюки навыпуск; бритый подбородок, грязная, некрахмаленная сорочка, подобие галстука — по всем видимостям привилегированный. Он сидел на низкой скамеечке и из глиняной
чашки ел солонину и картофель. Он назвал свою фамилию с окончанием на кий, и мне почему-то показалось, что я вижу перед собой одного бывшего офицера, тоже на кий, который
за дисциплинарное преступление
был прислан на каторгу.
Я взялся
за нянюшкино лекарство, но, не привыкнув
пить вдруг по пяти
чашек, попотчевал излишне для меня сваренным молодого человека, который сидел на одной со мной лавке, но в другом углу у окна.
— Посмотрите, Лизавета Прокофьевна, эти
чашки, — как-то странно заторопился он, — эти фарфоровые
чашки и, кажется, превосходного фарфора, стоят у Лебедева всегда в шифоньерке под стеклом, запертые, никогда не подаются… как водится, это в приданое
за женой его
было… у них так водится… и вот он их нам подал, в честь вас, разумеется, до того обрадовался…
Скитские обедали
за отдельным столом и
ели каждый из своей
чашки.
Разбитная
была бабенка, увертливая, как говорил Антип, и успевала управляться одна со всем хозяйством. Горничная Катря спала в комнате барышни и благодаря этому являлась в кухню часам к семи, когда и самовар готов, и печка дотапливается, и скатанные хлебы «доходят» в деревянных
чашках на полках. Теперь Домнушка ругнула сонулю-хохлушку и принялась
за работу одна.
Я привез Пушкину в подарок Горе от ума;он
был очень доволен этой тогда рукописной комедией, до того ему вовсе почти незнакомой. После обеда,
за чашкой кофе, он начал читать ее вслух; но опять жаль, что не припомню теперь метких его замечаний, которые, впрочем, потом частию явились в печати.
В одиннадцать часов довольно ненастного зимнего дня, наступившего
за бурною ночью, в которую Лиза так неожиданно появилась в Мереве, в бахаревской сельской конторе, на том самом месте, на котором ночью спал доктор Розанов, теперь весело кипел не совсем чистый самовар. Около самовара стояли четыре чайные
чашки, чайник с обделанным в олово носиком, молочный кубан с несколько замерзшим сверху настоем, бумажные сверточки чаю и сахару и связка баранок. Далее еще что-то
было завязано в салфетке.
— Кто с вами
был здесь
за воротами? — спросила Вязмитинова Женни, не выпуская из рук
чашки с моченым горохом.
В этой комнате стоял старенький, вероятно с какого-нибудь чердачка снесенный столик,
за которым, стоя,
ели из деревянной
чашки три прехорошенькие горничные девушки. С ними вместе помещался на белой деревянной табуретке, обедал и, по-видимому, очень их смешил молодой человек в коричневом домашнем архалучке.
Оба окна в комнате у Ольги Сергеевны
были занавешены зелеными шерстяными занавесками, и только в одном уголок занавески
был приподнят и приколот булавкой. В комнате
был полусвет. Ольга Сергеевна с несколько расстроенным лицом лежала в кровати. Возле ее подушек стоял кругленький столик с баночками, пузыречками и
чашкою недопитого чаю. В ногах, держась обеими руками
за кровать, стояла Лиза. Глаза у нее
были заплаканы и ноздерки раздувались.
Она вздрогнула, взглянула на меня,
чашка выскользнула из ее рук, упала на мостовую и разбилась. Нелли
была бледна; но, взглянув на меня и уверившись, что я все видел и знаю, вдруг покраснела; этой краской сказывался нестерпимый, мучительный стыд. Я взял ее
за руку и повел домой; идти
было недалеко. Мы ни слова не промолвили дорогою. Придя домой, я сел; Нелли стояла передо мной, задумчивая и смущенная, бледная по-прежнему, опустив в землю глаза. Она не могла смотреть на меня.
— Помилуйте, ваше превосходительство, с превеликим нашим удовольствием. Даже
за счастие-с… как мы еще папаши вашего благодеяния помним… Не токма что
чашку чаю, а даже весь дом-с… все, можно сказать, имущество… просто, значит, как
есть…
Выпив чашку чая, Наташа шумно вздохнула, забросила косу
за плечо и начала читать книгу в желтой обложке, с картинками.
В строю решительно немыслимо заниматься чем-нибудь иным, как строем: это первейший военный завет. Маленькое письмецо жгло карман Александрова до тех пор, пока в столовой,
за чашкой чая с калачом, он его не распечатал. Оно
было больше чем лаконично, и от него чуть-чуть пахло теми прелестными прежними рождественскими духами!..
И она задирчиво махнула рукой подносившему ей кофей слуге. (От кофею, впрочем, и другие отказались, кроме меня и Маврикия Николаевича. Степан Трофимович взял
было, но отставил
чашку на стол. Марье Тимофеевне хоть и очень хотелось взять другую
чашку, она уж и руку протянула, но одумалась и чинно отказалась, видимо довольная
за это собой.)
Арестанты приходили и уходили.
Было, впрочем, просторно, еще не все собрались. Кучка в пять человек уселась особо
за большим столом. Кашевар налил им в две
чашки щей и поставил на стол целую латку с жареной рыбой. Они что-то праздновали и
ели свое. На нас они поглядели искоса. Вошел один поляк и сел рядом с нами.
Можно представить себе, сколько нужно
выпить таких
чашек и сколько заплатить
за них денег, чтоб напиться!
— Кантонист — солдатский сын, со дня рождения числившийся
за военным ведомством и обучавшийся в низшей военной школе.] другой из черкесов, третий из раскольников, четвертый православный мужичок, семью, детей милых оставил на родине, пятый жид, шестой цыган, седьмой неизвестно кто, и все-то они должны ужиться вместе во что бы ни стало, согласиться друг с другом,
есть из одной
чашки, спать на одних нарах.
— Да и
выпью, чего кричишь! С праздником, Степан Дорофеич! — вежливо и с легким поклоном обратился он, держа
чашку в руках, к Степке, которого еще
за полминуты обзывал подлецом. —
Будь здоров на сто годов, а что жил, не в зачет! — Он
выпил, крякнул и утерся. — Прежде, братцы, я много вина подымал, — заметил он с серьезною важностью, обращаясь как будто ко всем и ни к кому в особенности, — а теперь уж, знать, лета мои подходят. Благодарствую, Степан Дорофеич.
Беседа их
была долгая. Ахилла
выпил за этою беседой целый самовар, а отец Туберозов все продолжал беспрестанно наливать ему новые
чашки и приговаривал...
Они хихикали, перемигивались и, не умея или не желая соблюдать очереди в еде, совали ложки в
чашку как попало, задевали
за ложки рабочих — всё это
было неприятно Матвею.
— Тотчас, раскрасавица барыня, тотчас, то
есть принцесса, а не барыня! Это вам
за чаек. Степана Алексеича Бахчеева встретил дорогой, сударыня. Такой развеселый, что нá тебе! Я уж подумал, не жениться ли собираются? Польсти, польсти! — проговорил он полушепотом, пронося мимо меня
чашку, подмигивая мне и прищуриваясь. — А что же благодетеля-то главного не видать, Фомы Фомича-с? разве не прибудут к чаю?