Неточные совпадения
Осип (выходит и говорит за сценой).Эй, послушай,
брат! Отнесешь
письмо на почту, и скажи почтмейстеру, чтоб он принял без денег; да скажи, чтоб сейчас привели к барину самую лучшую тройку, курьерскую; а прогону, скажи, барин не плотит: прогон, мол, скажи, казенный. Да чтоб все живее, а не то, мол, барин сердится. Стой, еще
письмо не готово.
Основание ее
писем составляли видения, содержание которых изменялось, смотря по тому, довольна или недовольна она была своим"духовным
братом".
Левин, которого давно занимала мысль о том, чтобы помирить
братьев хотя перед смертью, писал
брату Сергею Ивановичу и, получив от него ответ, прочел это
письмо больному. Сергей Иванович писал, что не может сам приехать, но в трогательных выражениях просил прощения у
брата.
Вронский взял
письмо и записку
брата. Это было то самое, что он ожидал, —
письмо от матери с упреками за то, что он не приезжал, и записка от
брата, в которой говорилось, что нужно переговорить. Вронский знал, что это всё о том же. «Что им за делo!» подумал Вронский и, смяв
письма, сунул их между пуговиц сюртука, чтобы внимательно прочесть дорогой. В сенях избы ему встретились два офицера: один их, а другой другого полка.
Но Левин не слушал ее; он, покраснев, взял
письмо от Марьи Николаевны, бывшей любовницы
брата Николая, и стал читать его.
Еще в феврале он получил
письмо от Марьи Николаевны о том, что здоровье
брата Николая становится хуже, но что он не хочет лечиться, и вследствие этого
письма Левин ездил в Москву к
брату и успел уговорить его посоветоваться с доктором и ехать на воды за границу.
— Вот я и прочла твое
письмо, — сказала Кити, подавая ему безграмотное
письмо. — Это от той женщины, кажется, твоего
брата… — сказала она. — Я не прочла. А это от моих и от Долли. Представь! Долли возила к Сарматским на детский бал Гришу и Таню; Таня была маркизой.
«Плохо! — подумал Вронский, поднимая коляску. — И то грязно было, а теперь совсем болото будет». Сидя в уединении закрытой коляски, он достал
письмо матери и записку
брата и прочел их.
— Я только хочу сказать, что те права, которые меня… мой интерес затрагивают, я буду всегда защищать всеми силами; что когда у нас, у студентов, делали обыск и читали наши
письма жандармы, я готов всеми силами защищать эти права, защищать мои права образования, свободы. Я понимаю военную повинность, которая затрагивает судьбу моих детей,
братьев и меня самого; я готов обсуждать то, что меня касается; но судить, куда распределить сорок тысяч земских денег, или Алешу-дурачка судить, — я не понимаю и не могу.
— Стой! — закричал Петрицкий уже уходившему Вронскому. —
Брат твой оставил
письмо тебе и записку. Постой, где они?
В первом
письме Марья Николаевна писала, что
брат прогнал ее от себя без вины, и с трогательною наивностью прибавляла, что хотя она опять в нищете, но ничего не просит, не желает, а что только убивает ее мысль о том, что Николай Дмитриевич пропадет без нее по слабости своего здоровья, и просила
брата следить за ним.
— Маменька, покажите
брату письмо Петра Петровича, — сказала Дунечка.
Письма Сони казались сперва Дуне и Разумихину как-то сухими и неудовлетворительными; но под конец оба они нашли, что и писать лучше невозможно, потому что и из этих
писем в результате получалось все-таки самое полное и точное представление о судьбе их несчастного
брата.
— Вот ваше
письмо, — начала она, положив его на стол. — Разве возможно то, что вы пишете? Вы намекаете на преступление, совершенное будто бы
братом. Вы слишком ясно намекаете, вы не смеете теперь отговариваться. Знайте же, что я еще до вас слышала об этой глупой сказке и не верю ей ни в одном слове. Это гнусное и смешное подозрение. Я знаю историю и как и отчего она выдумалась. У вас не может быть никаких доказательств. Вы обещали доказать: говорите же! Но заранее знайте, что я вам не верю! Не верю!..
Дома на столе Клим нашел толстое
письмо без марок, без адреса, с краткой на конверте надписью: «К. И. Самгину». Это
брат Дмитрий извещал, что его перевели в Устюг, и просил прислать книг.
Письмо было кратко и сухо, а список книг длинен и написан со скучной точностью, с подробными титулами, указанием издателей, годов и мест изданий; большинство книг на немецком языке.
— Это — не вышло. У нее, то есть у жены, оказалось множество родственников, дядья — помещики,
братья — чиновники, либералы, но и то потому, что сепаратисты, а я представитель угнетающей народности, так они на меня… как шмели, гудят, гудят! Ну и она тоже. В общем она — славная. Первое время даже грустные
письма писала мне в Томск. Все-таки я почти три года жил с ней. Да. Ребят — жалко. У нее — мальчик и девочка, отличнейшие! Мальчугану теперь — пятнадцать, а Юле — уже семнадцать. Они со мной жили дружно…
Брат Дмитрий недавно прислал длинное и тусклое
письмо, занят изучением кустарных промыслов, особенно — гончарного.
Но все-таки он представил несколько соображений, из которых следовало, что вагоны загнали куда-нибудь в Литву. Самгину показалось, что у этого человека есть причины желать, чтоб он, Самгин, исчез. Но следователь подкрепил доводы в пользу поездки предложением дать
письмо к
брату его жены, ротмистру полевых жандармов.
— Мой
брат недавно прислал мне
письмо с одним товарищем, — рассказывал Самгин. —
Брат — недалекий парень, очень мягкий. Его испугало крестьянское движение на юге и потрясла дикая расправа с крестьянами. Но он пишет, что не в силах ненавидеть тех, которые били, потому что те, которых били, тоже безумны до ужаса.
— Я как-нибудь, через
брата, или соберусь с силами и сама отвечу на эти
письма, дам понять, в каком я положении, отниму всякие надежды на свидание. А теперь мне нужно пока дать ему знать только, чтоб он не ходил в беседку и не ждал напрасно…
— Да, да, помню. Нет,
брат, память у меня не дурна, я помню всякую мелочь, если она касается или занимает меня. Но, признаюсь вам, что на этот раз я ни о чем этом не думала, мне в голову не приходил ни разговор наш, ни
письмо на синей бумаге…
Вера Васильевна! — начиналось
письмо, — я в восторге, становлюсь на колени перед вашим милым, благородным, прекрасным
братом!
Выслушайте дело: я получил
письмо из Москвы;
брат Саша, еще ребенок, он, вы знаете, умер четыре дня назад.
Он знал тоже, что есть из
братии весьма негодующие и на то, что, по обычаю, даже
письма от родных, получаемые скитниками, приносились сначала к старцу, чтоб он распечатывал их прежде получателей.
Дмитрий задумался, потому что ничего не мог припомнить, что бы такое ему обещал, ответил только
письмом, что изо всех сил себя сдержит «пред низостью», и хотя глубоко уважает старца и
брата Ивана, но убежден, что тут или какая-нибудь ему ловушка, или недостойная комедия.
В тот же вечер, после разговора с
братом, подсудимый пишет это роковое
письмо, и вот это-то
письмо и есть самое главное, самое колоссальное уличение подсудимого в грабеже!
Тогда я вынула это
письмо и показала ему, и он уж совсем убедился, что убил
брат, и это уже совсем сразило его.
Госпожа Хохлакова настоятельно и горячо умоляла Алешу немедленно передать это свершившееся вновь «чудо предсказания» игумену и всей
братии: «Это должно быть всем, всем известно!» — восклицала она, заключая
письмо свое.
Когда мой отец взошел, Наполеон взял запечатанное
письмо, лежавшее на столе, подал ему и сказал, откланиваясь: «Я полагаюсь на ваше честное слово». На конверте было написано: «A mon frère l'Empereur Alexandre». [
Брату моему императору Александру (фр.).]
И в то же время ему приходилось служить опорой, быть старшим
братом, ободрять Грановского, тихого, любящего, задумчивого и расхандрившегося тогда.
Письма Станкевича к Грановскому изящны, прелестны — и как же его любил Грановский!
На пароходе я встретил радикального публициста Голиока; он виделся с Гарибальди позже меня; Гарибальди через него приглашал Маццини; он ему уже телеграфировал, чтоб он ехал в Соутамтон, где Голиок намерен был его ждать с Менотти Гарибальди и его
братом. Голиоку очень хотелось доставить еще в тот же вечер два
письма в Лондон (по почте они прийти не могли до утра). Я предложил мои услуги.
Так оканчивалось мое первое
письмо к NataLie. И замечательно, что, испуганный словом «сердца», я его не написал, а написал в конце
письма «Твой
брат».
Одно из последних
писем он заключает так: «Слышен глухой общий ропот, но где силы? Где противудействие? Тяжело,
брат, а выхода нет живому».
Но, как назло княгине, у меня память была хороша. Переписка со мной, долго скрываемая от княгини, была наконец открыта, и она строжайше запретила людям и горничным доставлять
письма молодой девушке или отправлять ее
письма на почту. Года через два стали поговаривать о моем возвращении. «Эдак, пожалуй, каким-нибудь добрым утром несчастный сын
брата отворит дверь и взойдет, чего тут долго думать да откладывать, — мы ее выдадим замуж и спасем от государственного преступника, человека без религии и правил».
В
письме говорилось о важных «в наше время» задачах печати, и
брат приглашался содействовать пробуждению общественной мысли в провинции присылкой корреспонденции, заметок и статей, касающихся вопросов местной жизни.
Корреспонденция была отослана. Дней через десять старик почталион, сопровождаемый лаем собак, от которых он отбивался коротенькой сабелькой, привес
брату номер газеты и новое
письмо со штемпелем редакции.
Брат тотчас схватился за газету и просиял. На третьей странице, выведенная жирным шрифтом и курсивом, стояла знакомая фраза...
Правда, текст
письма был печатный, но вначале стояло имя и отечество
брата…
Репутация будущего «писателя» устанавливалась за
братом, так сказать, в кредит и в городе.
Письмо Некрасова стало известно какими-то неведомыми путями и придавало
брату особое значение…
В тюрьме обращают на себя также внимание два родных
брата, бывшие персидские принцы, которых и по сие время в
письмах, приходящих сюда из Персии, титулуют высочествами.
Как дорого стоил мне первенец мой!
Два месяца я прохворала.
Измучена телом, убита душой,
Я первую няню узнала.
Спросила о муже. — «Еще не бывал!»
— «Писал ли?» — «И
писем нет даже».
— «А где мой отец?» — «В Петербург ускакал».
— «А
брат мой?» — «Уехал туда же».
«Мой муж не приехал, нет даже
письма,
И
брат и отец ускакали, —
Сказала я матушке: — Еду сама!
Довольно, довольно мы ждали!»
И как ни старалась упрашивать дочь
Старушка, я твердо решилась;
Припомнила я ту последнюю ночь
И всё, что тогда совершилось,
И ясно сознала, что с мужем моим
Недоброе что-то творится…
— Даром деньги на франкировку
письма истратили. Гм… по крайней мере простодушны и искренны, а сие похвально! Гм… генерала же Епанчина знаем-с, собственно потому, что человек общеизвестный; да и покойного господина Павлищева, который вас в Швейцарии содержал, тоже знавали-с, если только это был Николай Андреевич Павлищев, потому что их два двоюродные
брата. Другой доселе в Крыму, а Николай Андреевич, покойник, был человек почтенный и при связях, и четыре тысячи душ в свое время имели-с…
Почти у самого дома Птицына, как нарочно, попался Коля, и князь поручил ему передать
письмо в руки
брата, как бы прямо от самой Аглаи Ивановны.
На другой день Иван Петрович написал язвительно холодное и учтивое
письмо Петру Андреичу, а сам отправился в деревню, где жил его троюродный
брат Дмитрий Пестов, с своею сестрой, уже знакомою читателям, Марфой Тимофеевной.
Вскоре после отъезда П. С. с нас и с поляков отбирали показания: где семейство находится и из кого состоит. Разумеется, я отвечал, что семейство мое состоит из сестер и
братьев, которые живут в Петербурге, а сам холост. По-моему, нечего бы спрашивать, если думают возвратить допотопных.Стоит взглянуть на адреса
писем, которые XXX лет идут через III отделение. Все-таки видно, что чего-то хотят, хоть хотят не очень нетерпеливо…
Вы удивляетесь, что Ивану Александровичу отказали приехать в Тобольск, а я дивлюсь, что он просился. Надобно было просить ехать в виде золотоискателя. Я читал его
письмо Орлову и ответ Орлова. Странно только то, что Орлов при свидании в Москве с Ив. Ал. сказал, чтоб он написал к нему и потом ничего не сделал. Впрочем, все это в порядке вещей… [И. А. Фонвизин просил разрешения поехать в Тобольск для свидания с
братом.]
Скажите, однако, у какого Толстого живет отец, ужели это Николай Николаевич Толстой, которого я знал,
брат Якова, что в Париже?… Третий
брат этих Толстых, то семеновский, Иван, ревизовавший Руперта, умер… Как адресовать
письмо к отцу?… Я вам тотчас скажу, что здесь узнаю и до чего добьюсь из моего лазаретного уединения, которое, впрочем, часто навещается добрыми существами. Через них буду действовать…
Только что собрался ответить твоей жене на ее
письмо от 15-го числа, как получил, любезный друг Николай, твои листки… Я прочел все со вниманием и нахожу, что ты хорошо сделал, — только одно меня озадачило. Какие тут назначения по 3 т.
братьям. Если один из этих
братьев я, то прошу захерить эту статью.
Наконец, я должен теперь узнать, что
брат Михайло приехал домой. На последней почте было от них
письмо из Пскова уже, 11 октября они пустились в Петербург. В Пскове он виделся с князем Петром Вяземским, который тотчас к нему [явился], лишь только узнал, что он там…
Любезный Александр Петрович, я отправил твое
письмо к
брату. Не знаю, будет ли успех, — желаю искренно, чтоб дела твои поправились. Я не знаю, знаком либрат с Бобринским, — от него никогда не слыхал об этом знакомстве. Я просил его постараться устроить. Во всяком случае, Николай уведомит, чем кончилось дело.