Неточные совпадения
— Поэт,
стихи пишет, даже, кажется,
печатает в большевистских газетках. Это я его привел — показать…
Нашел папку с коллекцией нелегальных открыток, эпиграмм, запрещенных цензурой
стихов и, хмурясь, стал пересматривать эти бумажки. Неприятно было убедиться в том, как все они пресны, ничтожны и бездарны в сравнении с тем, что
печатали сейчас юмористические журналы.
Он после этого стал носить мне мелко переписанные и очень затертые тетрадки
стихов Пушкина «Ода на свободу», «Кинжал», «Думы» Рылеева; я их переписывал тайком… (а теперь
печатаю явно!).
Недели через две или три в глухой городишко пришел ответ от «самого» Некрасова. Правда, ответ не особенно утешительный: Некрасов нашел, что
стихи у брата гладки, приличны, литературны; вероятно, от времени до времени их будут
печатать, но… это все-таки только версификация, а не поэзия. Автору следует учиться, много читать и потом, быть может, попытаться использовать свои литературные способности в других отраслях литературы.
В Москве не хотели ее
напечатать по двум причинам: первая, что смысл в
стихах неясен и много
стихов топорной работы, другая, что предмет
стихов несвойствен нашей земле.
Потом он посылал
стихи под чужим именем в журнал. Их
печатали, потому что они были недурны, местами не без энергии и все проникнуты пылким чувством; написаны гладко.
Так, Д.Д. Минаев
напечатал в сборнике своих
стихов следующее...
— Его Алексей Нилыч подымут. Знаете ли, что я сейчас от него узнал? — болтал он впопыхах. — Стишки-то слышали? Ну, вот он эти самые
стихи к «Звезде-амазонке»
запечатал и завтра посылает к Лизавете Николаевне за своею полною подписью. Каков!
— То есть это вот что, — рванулся Петр Степанович, — значит, что он написал здесь, полгода назад, эти
стихи, но здесь не мог отпечатать, ну, в тайной типографии какой-нибудь — и потому просит
напечатать за границей… Кажется, ясно?
— Так он
стихи напечатать хочет, дядюшка?
— Ну, да уж ты молчи, Григорий! Фома тоже одобрил… то есть не то чтоб одобрил, а, видишь, какое соображение: что если, на случай, придется
стихи печатать, так как Фома прожектирует, то такая фамилия, пожалуй, и повредит, — не правда ли?
— Прекрасные
стихи,
напечатаем.
Печатал в «Русской мысли», у В. М. Лаврова и В. А. Гольцева, под своей полной фамилией
стихи и переводы с польского и одновременно в «Московском листке», у Пастухова, печатался под псевдонимом «Трефовый король», «Марало Иерихонский» юмористические
стихи, и у него же, в «Гусляре», подписывался полной фамилией.
Они сами отвозили
стихи Каченовскому, который чрезвычайно был ими доволен и с радостью их
напечатал.
Тогда же я написал и
напечатал в «Вестнике Европы»
стихи «Уральский казак» (истинное происшествие) — слабое и бледное подражание «Черной шали» Пушкина, и «Элегию в новом вкусе» — протест против туманно-мечтательных стихотворений, порожденных подражанием Жуковскому, и, наконец, «Послание к кн.
Много было и письменных и печатных
стихов и похвал в прозе Шушерину; я тоже написал четыре
стиха тогдашней современной фактуры и
напечатал их сюрпризом для Шушерина в «Русском вестнике» С. Н. Глинки.
И впоследствии рассмотренные Серебрянским
стихи, действительно, исправлялись и, таким образом, мало-помалу получали внешнюю отделку, при которой можно было и
печатать их.
Кто недоволен выходкой моей,
Тот пусть идет в журнальную контору,
С листком в руках, с оравою друзей,
И, веруя их опытному взору,
Печатает анафему, злодей!..
Я кончил… Так! дописана страница.
Лампада гаснет… Есть всему граница —
Наполеонам, бурям и войнам,
Тем более терпенью и…
стихам,
Которые давно уж не звучали,
И вдруг с пера бог знает как упали!..
Многие читатели узнали знакомый голос и радушно приняли «старые песни на новый лад», как называл г. Плещеев свои
стихи,
печатая их в «Русском вестнике» [С 1858 г. поэт начал активно печататься в «Современнике» и сблизился с его сотрудниками, в том числе с Добролюбовым.].
«Вы, говорит, сердиты на Зрякину, а потому и не хотите
печатать моих
стихов. Я понимаю… Па-анимаю, милостивый государь!»
— Нет, извини… Прозы я не понимаю, а
стихи я отлично понимаю! Князь превосходно сочинил! Отлично! Ты ненавидишь его, ну и не хочешь
печатать!
Оба эти фельетониста считались тогда очень радикальными и сотрудничали, кроме газеты Корша, Суворин — у Стасюлевича, а Буренин — в «Отечественных записках», которые
печатали его сатирические вещи, направленные и на победителей Франции — пруссаков (одна сатира начиналась, помню,
стихами «Как на выси валерьенской» — Mont Valerien), и на вождя русского консерватизма — Каткова, и на педагогов школы его сотоварища Леонтьева.
Соображения мои были такие: теперь им совестно, что у них такие плохие
стихи, они внимательно будут читать присылаемые
стихи, чтоб найти хорошие, — значит, и мои
стихи прочтут и, конечно,
напечатают. Помню, я испытывал даже чувство некоторого снисхождения к «Делу» и сознание, что оказываю им одолжение.
У него есть племянник Иван, который, как известно, пишет
стихи и с жадностью
печатает их во всех журналах и газетах.
Я решился. Только вот в какой журнал? Незадолго перед тем я прочел в газетах весьма презрительный отзыв о журнале «Дело», что там
печатают плохие
стихи. Решил послать в «Дело».
— Это что,
стихи? У нас их, знаете, мало
печатают. Оставьте, пожалуй. Может быть, увидите напечатанными. Только навряд ли. Но если хотите, оставьте.