Неточные совпадения
— Хлеб идет! — вскрикнули глуповцы, внезапно
переходя от ярости
к радости.
Но злаков на полях все не прибавлялось, ибо глуповцы
от бездействия весело-буйственного
перешли к бездействию мрачному. Напрасно они воздевали руки, напрасно облагали себя поклонами, давали обеты, постились, устраивали процессии — бог не внимал мольбам. Кто-то заикнулся было сказать, что"как-никак, а придется в поле с сохою выйти", но дерзкого едва не побили каменьями, и в ответ на его предложение утроили усердие.
"Ежели я теперича их огнем раззорю… нет, лучше голодом поморю!.." — думал он,
переходя от одной несообразности
к другой.
— Прим. издателя.] и
переходя от одного силлогизма [Силлогизм (греч.) — вывод из двух или нескольких суждений.]
к другому, заключила, что измена свила себе гнездо в самом Глупове.
Он полюбил Голенищева за это замечание и
от состояния уныния вдруг
перешел к восторгу.
А мы, их жалкие потомки, скитающиеся по земле без убеждений и гордости, без наслаждения и страха, кроме той невольной боязни, сжимающей сердце при мысли о неизбежном конце, мы не способны более
к великим жертвам ни для блага человечества, ни даже для собственного счастия, потому, что знаем его невозможность и равнодушно
переходим от сомнения
к сомнению, как наши предки бросались
от одного заблуждения
к другому, не имея, как они, ни надежды, ни даже того неопределенного, хотя и истинного наслаждения, которое встречает душа во всякой борьбе с людьми или с судьбою…
Лонгрен, называя девочке имена снастей, парусов, предметов морского обихода, постепенно увлекался,
переходя от объяснений
к различным эпизодам, в которых играли роль то брашпиль, то рулевое колесо, то мачта или какой-нибудь тип лодки и т. п., а
от отдельных иллюстраций этих
переходил к широким картинам морских скитаний, вплетая суеверия в действительность, а действительность — в образы своей фантазии.
Теперь, когда Тагильский
перешел от пейзажа
к жанру, внимание
к его словам заострилось еще более и оно уже ставило пред собою определенную цель: оспорить сходство мысли, найти и утвердить различие.
От безнадежных и утомительных поисков удобной ризы он
перешел к мыслям о Спивак, о Лидии.
Зимними вечерами приятно было шагать по хрупкому снегу, представляя, как дома, за чайным столом, отец и мать будут удивлены новыми мыслями сына. Уже фонарщик с лестницей на плече легко бегал
от фонаря
к фонарю, развешивая в синем воздухе желтые огни, приятно позванивали в зимней тишине ламповые стекла. Бежали лошади извозчиков, потряхивая шершавыми головами. На скрещении улиц стоял каменный полицейский, провожая седыми глазами маленького, но важного гимназиста, который не торопясь
переходил с угла на угол.
Затем он снова задумался о петербургском выстреле; что это: единоличное выступление озлобленного человека, или народники, действительно, решили
перейти «
от слов
к делу»? Он зевнул с мыслью, что террор, недопустимый морально, не может иметь и практического значения, как это обнаружилось двадцать лет тому назад. И, конечно, убийство министра возмутит всех здравомыслящих людей.
Клим Иванович Самгин слушал ее веселую болтовню с удовольствием, но он не любил анекдотов, в которых легко можно найти смысл аллегорический. И поэтому он заставил женщину
перейти от слов
к делу, которое для нее, так же как для него, было всегда приятно.
События его жизни умельчились до микроскопических размеров, но и с теми событиями не справится он; он не
переходит от одного
к другому, а перебрасывается ими, как с волны на волну; он не в силах одному противопоставить упругость воли или увлечься разумом вслед за другим.
Ольга заметно начала оправляться;
от задумчивости она
перешла к спокойствию и равнодушию, по крайней мере наружно. Что у ней делалось внутри — Бог ведает, но она мало-помалу становилась для Штольца прежнею приятельницею, хотя уже и не смеялась по-прежнему громким, детским, серебряным смехом, а только улыбалась сдержанной улыбкой, когда смешил ее Штольц. Иногда даже ей как будто было досадно, что она не может не засмеяться.
Теорий у него на этот предмет не было никаких. Ему никогда не приходило в голову подвергать анализу свои чувства и отношения
к Илье Ильичу; он не сам выдумал их; они
перешли от отца, деда, братьев, дворни, среди которой он родился и воспитался, и обратились в плоть и кровь.
Этот рыцарь был и со страхом и с упреком. Он принадлежал двум эпохам, и обе положили на него печать свою.
От одной
перешла к нему по наследству безграничная преданность
к дому Обломовых, а
от другой, позднейшей, утонченность и развращение нравов.
За этим послышался примирительный вздох. Он
переходил от волнения
к нормальному своему состоянию, спокойствию и апатии.
Может быть, Илюша уж давно замечает и понимает, что говорят и делают при нем: как батюшка его, в плисовых панталонах, в коричневой суконной ваточной куртке, день-деньской только и знает, что ходит из угла в угол, заложив руки назад, нюхает табак и сморкается, а матушка
переходит от кофе
к чаю,
от чая
к обеду; что родитель и не вздумает никогда поверить, сколько копен скошено или сжато, и взыскать за упущение, а подай-ко ему не скоро носовой платок, он накричит о беспорядках и поставит вверх дном весь дом.
Она все колола его легкими сарказмами за праздно убитые годы, изрекала суровый приговор, казнила его апатию глубже, действительнее, нежели Штольц; потом, по мере сближения с ним,
от сарказмов над вялым и дряблым существованием Обломова она
перешла к деспотическому проявлению воли, отважно напомнила ему цель жизни и обязанностей и строго требовала движения, беспрестанно вызывала наружу его ум, то запутывая его в тонкий, жизненный, знакомый ей вопрос, то сама шла
к нему с вопросом о чем-нибудь неясном, не доступном ей.
От Плутарха и «Путешествия Анахарсиса Младшего» он
перешел к Титу Ливию и Тациту, зарываясь в мелких деталях первого и в сильных сказаниях второго, спал с Гомером, с Дантом и часто забывал жизнь около себя, живя в анналах, сагах, даже в русских сказках…
Он говорил просто, свободно
переходя от предмета
к предмету, всегда знал обо всем, что делается в мире, в свете и в городе; следил за подробностями войны, если была война, узнавал равнодушно о перемене английского или французского министерства, читал последнюю речь в парламенте и во французской палате депутатов, всегда знал о новой пиесе и о том, кого зарезали ночью на Выборгской стороне.
Вера наконец, почти незаметно для нее самой, поверила искренности его односторонних и поверхностных увлечений и
от недоверия
перешла к изумлению, участию. У ней даже бывали минуты, впрочем редкие, когда она колебалась в непогрешимости своих, собранных молча, про себя наблюдений над жизнью, над людьми, правил, которыми руководствовалось большинство.
— Не знаю, что-то есть. Она мне не говорит, а я не спрашиваю, но вижу. Боюсь, не опять ли там что-нибудь!.. — прибавила Вера, внезапно охлаждаясь и
переходя от дружеского тона
к своей грустной задумчивости.
От смеха она
переходила к небрежному молчанию или просто задумывалась, забывая, что он тут, и потом просыпалась, почти содрогаясь,
от этой задумчивости, когда он будил ее движением или вопросом.
Она, миновав аллею, умерила шаг и остановилась на минуту перевести дух у канавы, отделявшей сад
от рощи. Потом
перешла канаву, вошла в кусты, мимо своей любимой скамьи, и подошла
к обрыву. Она подобрала обеими руками платье, чтоб спуститься…
Оба понимали, что каждый с своей точки зрения прав — но все-таки безумно втайне надеялись, он — что она
перейдет на его сторону, а она — что он уступит, сознавая в то же время, что надежда была нелепа, что никто из них не мог, хотя бы и хотел, внезапно переродиться, залучить
к себе, как шапку надеть, другие убеждения, другое миросозерцание, разделить веру или отрешиться
от нее.
Теперь
от миссионеров
перейдем к другим лицам.
Следили каждое явление и сравнивали с описаниями: вихрь задул
от W, потом
перешел к SW; мы взяли на О и пересекли дугу.
Хозяева наслаждались, глядя, с каким удовольствием мы, особенно Зеленый,
переходили от одного блюда
к другому.
Перешли мостик мимо водяных растений и подошли
к сараю, где тоже шарахнулись по углам
от нас дикие козы и малорослые олени.
Негр с лесенкой
переходил от одной кисти
к другой и резал лучшие нам
к обеду.
Мы между тем
переходили от чашки
к чашке, изредка перекидываясь друг с другом словом. «Попробуйте, — говорил мне вполголоса Посьет, — как хорош винегрет из раков в синей чашке. Раки посыпаны тертой рыбой или икрой; там зелень, еще что-то». — «Я ее всю съел, — отвечал я, — а вы пробовали сырую рыбу?» — «Нет, где она?» — «Да вот нарезана длинными тесьмами…» — «Ах! неужели это сырая рыба? а я почти половину съел!» — говорил он с гримасой.
Бен высокого роста, сложен плотно и сильно; ходит много, шагает крупно и твердо, как слон, в гору ли, под гору ли — все равно. Ест много, как рабочий, пьет еще больше; с лица красноват и лыс. Он
от ученых разговоров легко
переходит к шутке, поет так, что мы хором не могли перекричать его.
От сурового и презрительного обращения он
перешел к кроткому и дружественному.
Но когда потом
от карты и
от учительской указки я
перешел к подвигам и приключениям Куков, Ванкуверов, я опечалился: что перед их подвигами Гомеровы герои, Аяксы, Ахиллесы и сам Геркулес?
Вы лучше подождите, — заключил я, — когда учредятся европейские фактории, которые, конечно, выговорят себе право отправлять дома богослужение, и вы сначала везите священные книги и предметы в эти фактории, чего японцы par le temps qui court запретить уже не могут, а
от них исподволь, понемногу,
перейдут они
к японцам».
— Ваша фамилия? — спросил молодой чиновник с кадыком, необыкновенно легко и грациозно
переходя от дам
к Нехлюдову.
От каторжных
перешли к пересыльным,
от пересыльных
к общественникам и
к добровольно следующим. Везде было то же самое: везде те же холодные, голодные, праздные, зараженные болезнями, опозоренные, запертые люди показывались, как дикие звери.
— И отлично, — соглашался Половодов. — Теперь нам остается только
перейти, то есть, вернее сказать, переехать
от фотографии
к оригиналу. Тонечка, ты извини нас с Сергеем Александрычем: мы сейчас отправляемся
к Ляховскому.
Он напрасно ломал голову над решением этого вопроса и
переходил от одного плана
к другому.
Русское сознание должно отречься
от славянофильского и народнического утопизма и мужественно
перейти к сложному развитию и
к машине.
Фауст
перешел от идеальных исканий,
от магии, метафизики и поэзии
к реальному земному делу.
Россия пророческая должна
перейти от ожидания
к созиданию,
от жуткого ужаса
к духовному дерзновению.
Так немедленно и поступил Николай Парфенович: на «романических» пунктах он опять перестал настаивать, а прямо
перешел к серьезному, то есть все
к тому же и главнейшему вопросу о трех тысячах. Грушенька подтвердила, что в Мокром, месяц назад, действительно истрачены были три тысячи рублей, и хоть денег сама и не считала, но слышала
от самого Дмитрия Федоровича, что три тысячи рублей.
Тема случилась странная: Григорий поутру, забирая в лавке у купца Лукьянова товар, услышал
от него об одном русском солдате, что тот, где-то далеко на границе, у азиятов, попав
к ним в плен и будучи принуждаем ими под страхом мучительной и немедленной смерти отказаться
от христианства и
перейти в ислам, не согласился изменить своей веры и принял муки, дал содрать с себя кожу и умер, славя и хваля Христа, — о каковом подвиге и было напечатано как раз в полученной в тот день газете.
Путь А.И. Мерзлякова начинался
от фанзы удэгейца Сиу Ху и шел прямо на восток, пересекая несколько маленьких перевальчиков.
Перейдя речку Хуля, он повернул
к северо-востоку, затем пересек еще одну реку — Шооми (в верховьях) — и через 3 суток вышел на реку Кулумбе. Здесь, около скалы Мафа, он где-то видел выходы каменного угля на поверхность. После перевала по другой безымянной горной речке он пришел на реку Найну, прямо
к корейским фанзам.
Между притоками ее, Хумо, Сяо-Кунчи и Такунчи,
от гор в долину выдвигаются отроги, которые ближе
к реке
переходят в высокие речные террасы с массивным основанием, состоящим из кварцевого порфира и витрофирового липарита.
Внутренность леса постепенно темнеет; алый свет вечерней зари медленно скользит по корням и стволам деревьев, поднимается все выше и выше,
переходит от нижних, почти еще голых, веток
к неподвижным, засыпающим верхушкам…
К востоку
от водораздела, насколько хватал глаз, все было покрыто туманом. Вершины соседних гор казались разобщенными островами. Волны тумана надвигались на горный хребет и, как только
переходили через седловины, становились опять невидимыми.
К западу
от водораздела воздух был чист и прозрачен. По словам китайцев, явление это обычное. Впоследствии я имел много случаев убедиться в том, что Сихотэ-Алинь является серьезной климатической границей между прибрежным районом и бассейном правых притоков Уссури.
После этого мы разобрали травяной шатер, взяли свои ружья и пошли искать перешеек. Оказалось, что наш бивак был очень близко
от него.
Перейдя через болото, мы прошли немного по направлению
к озеру Ханка, а потом свернули на восток
к реке Лефу.