Неточные совпадения
С течением времени Байбаков не только
перестал тосковать, но даже до того осмелился, что самому градскому голове посулил отдать его без зачета в
солдаты, если он каждый день не
будет выдавать ему на шкалик.
Самгин насчитал восемь костров, затем — одиннадцать и
перестал считать,
были еще и маленькие костры, на них кипятились чайники, около них сидели
солдаты по двое, трое.
Нехлюдов посмотрел на подсудимых. Они, те самые, чья судьба решилась, всё так же неподвижно сидели за своей решеткой перед
солдатами. Маслова улыбалась чему-то. И в душе Нехлюдова шевельнулось дурное чувство. Перед этим, предвидя ее оправдание и оставление в городе, он
был в нерешительности, как отнестись к ней; и отношение к ней
было трудно. Каторга же и Сибирь сразу уничтожали возможность всякого отношения к ней: недобитая птица
перестала бы трепаться в ягдташе и напоминать о себе.
И когда он стал таким, и надзиратели и
солдат, наблюдавший за ним в окошечко,
перестали обращать на него внимание. Это
было обычное для осужденных состояние, сходное, по мнению надзирателя, никогда его не испытавшего, с тем, какое бывает у убиваемой скотины, когда ее оглушат ударом обуха по лбу.
Солдат пошел со мной, да так скоро, что я бегом за ним не
поспевал. Вот пришли мы в свой дом.
Солдат помолился богу и говорит: «Здравствуйте!» Потом разделся, сел на конник и стал оглядывать избу и говорит: «Что ж, у вас семьи только-то?» Мать оробела и ничего не говорит, только смотрит на
солдата. Он и говорит: «Где ж матушка?» — а сам заплакал. Тут мать подбежала к отцу и стала его целовать. И я тоже взлез к нему на колени и стал его обшаривать руками. А он
перестал плакать и стал смеяться.
Я стал его расспрашивать, откуда и как и что он, и скоро узнал, что он земляк мне, тульский, господский, из села Кирпичного, что у них земель мало стало и совсем хлеб рожать
перестали земли с самой холеры, что их в семье два брата, третий в
солдаты пошел, что хлеба до рождества недостает и живут заработками, что меньшой брат хозяин в дому, потому что женатый, а сам он вдовец; что из их сел каждый год сюда артели ямщиков ходят, что он хоть не езжал ямщиком, а пошел на почту, чтоб поддержка брату
была, что живет здесь, слава богу, по сто двадцать рублей ассигнациями в год, из которых сто в семью посылает, и что жить бы хорошо, да «кульеры оченно звери, да и народ здесь все ругатель».
Они так его любили, что ему нигде, будто, нельзя
было показаться: как
солдаты его увидят, сейчас
перестают слушать команду и бегут за ним и кричат...
Да и на самом деле гвардейские офицеры должны
были позабыть свой прежний изнеженный образ жизни, приучить себя вставать рано,
быть до света в мундирах,
перестать кутаться в шубы и муфты, разъезжать, по примеру вельмож, в каретах с егерями и гайдуками, но наравне с
солдатами должны
были быть ежедневно в строю, ходить в одних мундирах пешком или ездить на извозчиках и на своих лошадях в одиночку, и несмотря на зимнюю стужу и сильные морозы, учиться ружейным приемам и упражняться в них в присутствии самого государя.
Солдаты, скорчившись на дне окопа, угрюмо дремали. Беспалов
перестал хрипеть, его застывший труп
был с головою покрыт полушубком. Бородатый
солдат в башлыке, втянув голову и странно высоко подняв руки, мрачно и сосредоточенно устанавливал на бруствере свой котелок, — устанавливал и никак не мог установить.
Он с большим усилием добрался до лошади. Не
переставая кричать, он тронулся вперед.
Солдаты пожались, чтобы дать ему дорогу; но снова опять нажали на него так, что отдавили ему ногу, и ближайшие не
были виноваты, потому что их давили еще сильнее.
Только тот, кто испытал это, то-есть, пробыл несколько месяцев, не
переставая, в атмосфере военной, боевой жизни, может понять то наслаждение, которое испытывал Николай, когда он выбрался из того района, до которого достигали войска своими фуражировками, подвозами провианта, гошпиталями; когда он, без
солдат, фур, грязных следов присутствия лагеря, увидал деревни с мужиками и бабами, помещичьи дома, поля с пасущимся скотом, станционные дома с заснувшими смотрителями.
Когда Морель
выпил водки и доел котелок каши, он вдруг болезненно развеселился и начал, не
переставая, говорить что-то не понимавшим его
солдатам.