Неточные совпадения
Портрет Анны, одно и то же и писанное с натуры им и Михайловым, должно бы
было показать Вронскому разницу, которая
была между ним и Михайловым; но он не видал ее. Он только после Михайлова
перестал писать свой портрет Анны, решив, что это теперь
было излишне. Картину же свою из средневековой
жизни он продолжал. И он сам, и Голенищев, и в особенности Анна находили, что она
была очень хороша, потому что
была гораздо более похожа на знаменитые картины, чем картина Михайлова.
Всё, что постигнет ее и сына, к которому точно так же как и к ней, переменились его чувства,
перестало занимать его. Одно, что занимало его теперь, это
был вопрос о том, как наилучшим, наиприличнейшим, удобнейшим для себя и потому справедливейшим образом отряхнуться от той грязи, которою она зaбрызгала его в своем падении, и продолжать итти по своему пути деятельной, честной и полезной
жизни.
Что
было следствием свиданья?
Увы, не трудно угадать!
Любви безумные страданья
Не
перестали волновать
Младой души, печали жадной;
Нет, пуще страстью безотрадной
Татьяна бедная горит;
Ее постели сон бежит;
Здоровье,
жизни цвет и сладость,
Улыбка, девственный покой,
Пропало всё, что звук пустой,
И меркнет милой Тани младость:
Так одевает бури тень
Едва рождающийся день.
Лонгрен поехал в город, взял расчет, простился с товарищами и стал растить маленькую Ассоль. Пока девочка не научилась твердо ходить, вдова жила у матроса, заменяя сиротке мать, но лишь только Ассоль
перестала падать, занося ножку через порог, Лонгрен решительно объявил, что теперь он
будет сам все делать для девочки, и, поблагодарив вдову за деятельное сочувствие, зажил одинокой
жизнью вдовца, сосредоточив все помыслы, надежды, любовь и воспоминания на маленьком существе.
«Сомову он расписал очень субъективно, — думал Самгин, но, вспомнив рассказ Тагильского,
перестал думать о Любаше. — Он стал гораздо мягче, Кутузов. Даже интереснее.
Жизнь умеет шлифовать людей. Странный день прожил я, — подумал он и не мог сдержать улыбку. — Могу продать дом и снова уеду за границу,
буду писать мемуары или — роман».
Есть слух, что стрелок — раскаявшийся провокатор, а также говорят, что на допросе он заявил:
жизнь — не бессмысленна, но смысл ее сводится к поглощению отбивных котлет, и ведь неважно — съем я еще тысячу котлет или
перестану поглощать их, потому что завтра меня повесят.
Страннее всего то, что она
перестала уважать свое прошедшее, даже стала его стыдиться с тех пор, как стала неразлучна с Штольцем, как он овладел ее
жизнью. Узнай барон, например, или другой кто-нибудь, она бы, конечно, смутилась, ей
было бы неловко, но она не терзалась бы так, как терзается теперь при мысли, что об этом узнает Штольц.
— Не бойся, — сказал он, — ты, кажется, не располагаешь состареться никогда! Нет, это не то… в старости силы падают и
перестают бороться с
жизнью. Нет, твоя грусть, томление — если это только то, что я думаю, — скорее признак силы… Поиски живого, раздраженного ума порываются иногда за житейские грани, не находят, конечно, ответов, и является грусть… временное недовольство
жизнью… Это грусть души, вопрошающей
жизнь о ее тайне… Может
быть, и с тобой то же… Если это так — это не глупости.
У него упали нервы: он
перестал есть, худо спал. Он чувствовал оскорбление от одной угрозы, и ему казалось, что если она исполнится, то это унесет у него все хорошее, и вся его
жизнь будет гадка, бедна и страшна, и сам он станет, точно нищий, всеми брошенный, презренный.
Правда, что после военной службы, когда он привык проживать около двадцати тысяч в год, все эти знания его
перестали быть обязательными для его
жизни, забылись, и он никогда не только не задавал себе вопроса о своем отношении к собственности и о том, откуда получаются те деньги, которые ему давала мать, но старался не думать об этом.
Но на высоких ступенях исторического развития вся материальная
жизнь роковым образом
перестает быть священной.
В века новой истории, которая уже
перестала быть новой и стала очень старой, все сферы культуры и общественной
жизни начали жить и развиваться лишь по собственному закону, не подчиняясь никакому духовному центру.
А до войны, в мирной
жизни убивались души человеческие, угашался дух человеческий, и так привычно это
было, что
перестали даже замечать ужас этого убийства.
— В обыкновенных случаях
жизни, — проговорил он тем самодовольно-доктринерским тоном, с которым спорил некогда с Григорием Васильевичем о вере и дразнил его, стоя за столом Федора Павловича, — в обыкновенных случаях
жизни мордасы ноне действительно запрещены по закону, и все
перестали бить-с, ну, а в отличительных случаях
жизни, так не то что у нас, а и на всем свете,
будь хоша бы самая полная французская республика, все одно продолжают бить, как и при Адаме и Еве-с, да и никогда того не перестанут-с, а вы и в отличительном случае тогда не посмели-с.
Но
было и отрадно, что пошлая, скучная, гадкая толпа покинула их,
перестала стеснять ее
жизнь, возмущать ее своею фальшивостью и низостью; ей стало так свободно теперь.
И в самом деле, они все живут спокойно. Живут ладно и дружно, и тихо и шумно, и весело и дельно. Но из этого еще не следует, чтобы мой рассказ о них
был кончен, нет. Они все четверо еще люди молодые, деятельные; и если их
жизнь устроилась ладно и дружно, хорошо и прочно, то от этого она нимало не
перестала быть интересною, далеко нет, и я еще имею рассказать о них много, и ручаюсь, что продолжение моего рассказа о них
будет гораздо любопытнее того, что я рассказывал о них до сих пор.
Проницательный читатель, — я объясняюсь только с читателем: читательница слишком умна, чтобы надоедать своей догадливостью, потому я с нею не объясняюсь, говорю это раз — навсегда;
есть и между читателями немало людей не глупых: с этими читателями я тоже не объясняюсь; но большинство читателей, в том числе почти все литераторы и литературщики, люди проницательные, с которыми мне всегда приятно беседовать, — итак, проницательный читатель говорит: я понимаю, к чему идет дело; в
жизни Веры Павловны начинается новый роман; в нем
будет играть роль Кирсанов; и понимаю даже больше: Кирсанов уже давно влюблен в Веру Павловну, потому-то он и
перестал бывать у Лопуховых.
Вы
перестаете быть важным действующим лицом в
жизни Верочки, Марья Алексевна, и, расставаясь с вами, автор этого рассказа просит вас не сетовать на то, что вы отпускаетесь со сцены с развязкою, несколько невыгодной для вас.
Припомните: разве история не
была многократно свидетельницей мрачных и жестоких эпох, когда общество, гонимое паникой,
перестает верить в освежающую силу знания и ищет спасения в невежестве? Когда мысль человеческая осуждается на бездействие, а действительное знание заменяется массою бесполезностей, которые отдают
жизнь в жертву неосмысленности; когда идеалы меркнут, а на верования и убеждения налагается безусловный запрет?.. Где ручательство, что подобные эпохи не могут повториться и впредь?
А он все надеялся на свой единственный билет сорвать весь тотализатор и все приезжал последним. Даже публика смеяться
перестала. А Стрельцов по-своему наполнял свою
жизнь этим спортом, — ведь единственная жизненная радость
была!
Я
переставал чувствовать себя отдельно от этого моря
жизни, и это
было так сильно, что, когда меня хватились и брат матери вернулся за мной, то я стоял на том же месте и не откликался…
Мы остались и прожили около полугода под надзором бабушки и теток. Новой «власти» мы как-то сразу не подчинились, и
жизнь пошла кое-как. У меня
были превосходные способности, и, совсем
перестав учиться, я схватывал предметы на лету, в классе, на переменах и получал отличные отметки. Свободное время мы с братьями отдавали бродяжеству: уходя веселой компанией за реку, бродили по горам, покрытым орешником, купались под мельничными шлюзами, делали набеги на баштаны и огороды, а домой возвращались позднею ночью.
Человек должен стать внутренне свободным, достойным свободы и вечной
жизни, действительно
перестать быть рабом, а не надевать костюм свободного, не казаться могущественным: он должен сознать свой грех, в котором участвовал, и религиозную связь свою с искуплением.
— Я вовсе не хотел оскорбить тебя, друг мой, — отвечал он, — напротив, я о тебе сожалею. Ты приготовляешься к такому шагу в
жизни, при котором пора бы уже
перестать быть таким легкомысленным мальчиком. Вот моя мысль. Я смеялся невольно и совсем не хотел оскорблять тебя.
О будущем они
перестали говорить, потому что Александр при этом чувствовал какое-то смущение, неловкость, которой не мог объяснить себе, и старался замять разговор. Он стал размышлять, задумываться. Магический круг, в который заключена
была его
жизнь любовью, местами разорвался, и ему вдали показались то лица приятелей и ряд разгульных удовольствий, то блистательные балы с толпой красавиц, то вечно занятой и деловой дядя, то покинутые занятия…
Весь обычный ход его
жизни был взбудоражен и извращен, но он как-то уж
перестал обращать на это внимание.
— Перестань-ка, отец! Всю
жизнь говоришь ты эти слова, а кому от них легче? Всю
жизнь ел ты всех, как ржа железо…
Когда дано
было более 50 ударов, крестьянин
перестал кричать и шевелиться, и доктор, воспитанный в казенном заведении для служения своими научными знаниями своему государю и отечеству, подошел к истязуемому, пощупал пульс, послушал сердце и доложил представителю власти, что наказываемый потерял сознание и что, по данным науки, продолжать наказание может
быть опасным для его
жизни.
Точно так же и всё человечество может
перестать делать то, что оно считает дурным, но не может не только изменить, но и задержать хоть на время всё уясняющего и распространяющегося сознания того, что дурно и чего поэтому не должно
быть. Казалось бы, что выбор между изменением
жизни и сознания должен бы
быть ясен и не подлежать сомнению.
Так что то самое, чем защитники государственности пугают людей, тем, что если бы не
было насилующей власти, то злые властвовали бы над добрыми, это-то самое, не
переставая, совершалось и совершается в
жизни человечества, а потому упразднение государственного насилия не может ни в каком случае
быть причиною увеличения насилия злых над добрыми.
Достигается это одурение и озверение тем, что людей этих берут в том юношеском возрасте, когда в людях не успели еще твердо сложиться какие-либо ясные понятия о нравственности, и, удалив их от всех естественных человеческих условий
жизни: дома, семьи, родины, разумного труда, запирают вместе в казармы, наряжают в особенное платье и заставляют их при воздействии криков, барабанов, музыки, блестящих предметов ежедневно делать известные, придуманные для этого движения и этими способами приводят их в такое состояние гипноза, при котором они уже
перестают быть людьми, а становятся бессмысленными, покорными гипнотизатору машинами.
— А ты не знаешь, о чем?
Перестань… ах, нехорошо!.. Может
быть, не увидимся, Вася… все равно… Одним словом, мне жаль тебя. Нельзя так… Где твои идеалы? Ты только представь себе, что это кто-нибудь другой сделал… Лучше бы уж тебе ехать вместе с нами добровольцем. Вообще скверное предисловие к той настоящей
жизни, о которой мы когда-то вместе мечтали.
Люди, поющие в хоре тенором или басом, особенно те, которым хоть раз в
жизни приходилось дирижировать, привыкают смотреть на мальчиков строго и нелюдимо. Эту привычку не оставляют они и потом,
переставая быть певчими. Обернувшись к Егорушке, Емельян поглядел на него исподлобья и сказал...
Вместе с тем как право «сметь свое суждение иметь»
перестает быть достоянием только известного ранга или положения, а делается доступно всем и каждому, вместе с тем и в частной
жизни появляется более солидности и самостоятельности, менее трепета пред всяким посторонним судом.
Твой отец, для которого
было все ясно в
жизни, по моей милости
перестал понимать людей.
Такова
была дедушкина мораль, и я, с своей стороны, становясь на его точку зрения, нахожу эту мораль совершенно естественною. Нельзя жить так, как желал жить дедушка, иначе, как под условием полного исчезновения
жизни в других. Дедушка это чувствовал всем нутром своим, он знал и понимал, что если мир, по малой мере верст на десять кругом,
перестанет быть пустыней, то он погиб. А мы?!
Васильков. Да подите ж прочь с вашими советами! Никакая нужда, никакая красавица меня вором не сделают. Если вы мне еще о воровстве заикнетесь, я с вами церемониться не
буду. Лидия,
перестань плакать! Я заплачу за тебя, но в последний раз и с таким условием: завтра же переехать в этот домик с тремя окнами, — там и для маменьки
есть комната, — и вести
жизнь скромную. Мы не
будем никого принимать. (Рассматривает счеты.)
Что же тут отличного, посудите сами. Если бы у людей
были такие же крылья, как у мух, и если бы поставить мухоловки величиной с дом, то они тпопадались бы точно так же… Наша Муха, наученная горьким опытом даже самых благоразумных мух,
перестала совсем верить людям. Они только кажутся добрыми, эти люди, а в сущности только тем и занимаются, что всю
жизнь обманывают доверчивых бедных мух. О, это самое хитрое и злое животное, если говорить правду!..
Германский студент, оканчивая курс в своем университете и отпировав с товарищами последнюю пирушку,
перестает быть беспокойным буршем и входит в общество людей с уважением к их спокойствию, к их общественным законам и к их морали; он снимает свою корпоративную кокарду и с нею снимает с себя обязательство содержать и вносить в
жизнь свою буршескую, корпоративную нравственность.
Чудачества Истомина продолжались. Он, как говорил о нем Шульц, все не
переставал капризничать и не возвращался к порядку. Видно
было, что ему действительно приходилось тяжело; становилось, что называется, невмочь; он искал исхода и не находил его; он нуждался в каком-нибудь толчке, который бы встряхнул его и повернул лицом к
жизни. Но этого толчка не случилось, и придумать его
было невозможно, а, наконец, Истомин сочинил его себе сам.
—
Будет ли конец нашей любви! — сказал Юрий,
перестав грести и положив к ней на плечо голову; — нет, нет!.. — она продолжится в вечность, она переживет нашу земную
жизнь, и
ели б наши души не
были бессмертны, то она сделала бы их бессмертными; — клянусь тебе, ты одна заменишь мне все другие воспоминанья — дай руку… эта милая рука; — она так бела, что светит в темноте… смотри, береги же мой перстень, Ольга! — ты не слушаешь? не веришь моим клятвам?
Святотатственною рукою
была отдернута завеса, сызвека скрывающая тайну
жизни и тайну смерти, и они
перестали быть тайной, — но не сделались они и понятными, как истина, начертанная на неведомом языке.
В поэзии автор считает необходимою обязанностью «выводить развязку из самой завязки»; в
жизни развязка часто совершенно случайна, и трагическая участь может
быть совершенно случайною, не
переставая быть трагическою.
Но, интересуясь явлениями
жизни, человек не может, сознательно или бессознательно, не произносить о лих своего приговора; поэт или художник, не
будучи в состоянии
перестать быть человеком вообще, не может, если б и хотел, отказаться от произнесения своего приговора над изображаемыми явлениями; приговор этот выражается в его произведении, — вот новое значение произведений искусства, по которому искусство становится в число нравственных деятельностей человека.
А это случится, ежели вопросы и сомнения не
перестанут мучить ее, а он
будет продолжать ей советы — принять их, как новую стихию
жизни, и склонить голову.
Федя. Я тебя очень понимаю, Саша, милая, и на твоем месте я бы сделал то же: постарался бы как-нибудь вернуть все к старому, но на моем месте, если ты, милая, чуткая девочка,
была бы, как ни странно это сказать, на моем месте, — ты бы, наверное, сделала то, что я, то
есть ушла бы,
перестала бы мешать чужой
жизни…
— Умрёт — вся моя
жизнь ни к чему, господи, помилуй!..
Будут дети у тебя, Матвей, может, поймёшь ты горе моё и
жизнь мою,
перестанешь выдумывать себя на грех людям…
Да и шалили же мы и проказничали во весь льготный год! Сколько окон в людских перебили! сколько у кухарок горшков переколотили! сколько жалоб собиралось на нас за разные пакости! Но маменька запрещали людям доносить батеньке на нас."Не долго им уже погулять! — говорили они. — Пойдут в школу, —
перестанут. Пусть
будет им чем вспомнить
жизнь в родительском доме".
Я решился изложить драматически происшествие истинное, которое долго беспокоило меня и всю
жизнь, может
быть, занимать не
перестанет.
Удивительнее всего
было то, что все они не
переставали верить в свое будущее: пройдет сама собою болезнь, подвернется ангажемент, найдутся старые товарищи, и опять начнется веселая, пряная актерская
жизнь.