Неточные совпадения
А если до сих пор эти законы исследованы мало, так это потому, что человеку, пораженному любовью, не до того, чтоб ученым
оком следить, как вкрадывается в душу впечатление, как оковывает будто сном чувства, как сначала ослепнут глаза, с какого момента пульс, а за ним сердце начинает биться сильнее, как является со вчерашнего дня вдруг преданность до могилы, стремление жертвовать собою, как мало-помалу исчезает свое я и
переходит в него или в нее, как ум необыкновенно тупеет или необыкновенно изощряется, как воля отдается в волю другого, как клонится голова, дрожат колени, являются слезы, горячка…
— Трудненько, поди, тебе, Семеныч, с казенного-то хлеба прямо на наше волчье положенье
перейти? — пытал Петр Васильич, наигрывая единственным
оком. — Скучненько, поди, а?
А затем, грозя
очами по направлению к Вержболову,
перешли к вопросу о „кушах“.
Вскоре перед ним сверкнуло маленькое озеро, окаймленное, как бахромою, купами ольхи, орешника и ветел. Еще минута, и показалась
Ока во всем своем величии; еще шаг, и он очутился на тропинке у берегового углубления, увидел площадку — эту площадку, заменявшую ему целую родину. Каждый предмет, попадавший на глаза, вызывал в душе его дорогие воспоминания. Ваня
перешел ручей — свидетель детских игр…
Наши молодцы продолжали карабкаться на четвереньках,
переходя с одного плота на другой. Достигнув наконец берега с большими усилиями, чем употреблено было, чтобы переехать
Оку, они остановились и перевели дух.
Ока освещалась уже косыми лучами солнца, когда дедушка Кондратий достигнул тропинки, которая, изгибаясь по скату берегового углубления, вела к огородам и избам покойного Глеба. С этой минуты глаза его ни разу не отрывались от кровли избушек. До слуха его не доходило ни одного звука, как будто там не было живого существа. Старик не замедлил спуститься к огороду,
перешел ручей и обогнул угол, за которым когда-то дядя Аким увидел тетку Анну, бросавшую на воздух печеные из хлеба жаворонки.
Петрусь сделал три поклонения к ногам батеньки и маменьки, принял от них благословение на бритие бороды и получил от батеньки бритву,"которою, — как уверяли батенька, — годился еще прапращур наш, войсковой обозный Пантелеймон Халявский", и бритва эта,
переходя из рода в род по прямой линии, вручена была Петруси с тем же, чтобы в потомстве его, старший в роде, выбрив первовьиросшую бороду, хранил, как зеницу
ока, и передавал бы также из рода в род.
А впереди теперь у нас
Ока, надо на лед сходить; а на льду пустые барки, и чтобы к нам домой на ту сторону
перейти, надо сквозь эти барки тесными проходцами пробираться.
Так рассказывал ангел, расправляя белоснежные перышки, и ждал великой похвалы за свою чистоту и мудрую осторожность. А вместо того великим и страшным гневом разгневался Отец и предал чистоплотного ненарушимому и вечному проклятию. Когда затихли громы слов Его и молнии
очей смягчили мало-помалу свой ужасающий блеск,
перешел Всеблагий к тихой речи и сказал...
— Утешь ты меня, успокой, моя милая, дорогая ты моя Фленушка! — молящим голосом говорила Манефа. — Спокойно б я тогда померла, все бы добро к тебе
перешло, без страха б за тебя, без печали закрыла
очи на смертном одре, без земных бы забот предстала пред Создателя…
Переходят радужные краски,
Раздражая
око светом ложным;
Миг еще — и нет волшебной сказки,
И душа опять полна возможным.
— Милый Шалый… светик мой… звезда
очей моих, —
перешла я на мой родной язык, богатый причитаниями, — зачем они приехали? Кончатся теперь наши красные дни… Не позволят нам с тобой скакать, Шалый, и пугать татарчат и армянок. Закатилось наше солнышко красное!